уедет из страны со своими «чуждыми песнями». Однако напомним, что наш герой был евреем лишь наполовину, и если эта часть еще могла «дать слабину», то русская, сильнее привязанная к России, вряд ли (во всяком случае, тогда она этому активно сопротивлялась). К тому же он прекрасно понимал, что как певец и артист он имеет шанс проявить себя по самому высокому разряду лишь здесь, а за границей в этом плане ему мало что светит.

Песня «Она была чиста как снег зимой…» также была написана для фильма «Один из нас» и именовалась романсом. Она заканчивалась на оптимистической ноте: «Спешу навстречу новым поединкам — и, как всегда, намерен побеждать!»

Наконец, песню «Переворот в мозгах из края в край…» мы уже на этих страницах обсуждали: это был ответ Высоцкого на ленинский юбилей. Ответ убийственный — про «рай чертей в Аду».

9 июня Высоцкий был занят в спектаклях «Павшие и живые» и «Антимиры», 14-го — в «Антимирах» и «Десяти днях, которые потрясли мир».

Утром 21 июня Высоцкий сыграл в «Павших и живых», после чего от души поздравил своего коллегу по театру Валерия Золотухина с 29-м днем рождения. В качестве подарка преподнес ему модную синтетическую рубашку светло-шоколадного цвета. Именинник подарком был растроган и тут же надел рубашку. Ровно год назад тот же Высоцкий подарил ему брюки, которые в этот день тоже были на нем — в итоге Золотухин получился весь в «Высоцком».

26 июня Высоцкий приходит на день рождения к своему отцу Семену Владимировичу, где дает импровизированный концерт.

28 июня в родном театре Высоцкий почти два часа корпел над анкетой, которую ему вручил монтировщик декораций «Таганки» Анатолий Меньшиков. Идея с анкетой пришла к последнему случайно — после того, как он прочел в «Юности» дамский альбомчик дочери Карла Маркса, Женни. В течение нескольких недель Меньшиков подсовывал свое изобретение нескольким актерам (Смехову, Золотухину, Филатову), но Высоцкому показать ее опасался — думал, что тому все эти «дамские» вопросы покажутся дебильными (среди последних значились: «любимый фильм», «любимая песня», «идеал мужчины», «идеал женщины», «человек, которого ты ненавидишь», «каким человеком ты считаешь себя» и т. д.). А оказалось, что все это время Высоцкий с интересом наблюдал за тем, как его партнеры старательно заполняют анкету, и ждал, когда же дойдет очередь и до него. И дождался.

В тот вечер на «Таганке» шли два спектакля с участием Высоцкого: «Павшие и живые» и «Добрый человек из Сезуана». Во время короткой паузы в первом спектакле Меньшиков и вручил Высоцкому анкету. Далее послушаем рассказ самого монтировщика:

«К моему большому удивлению, он очень обрадовался и сразу же (около 19 часов) уселся и углубился в раздумья. Я зашел в его гримерку после „Павших“ и заглянул через плечо — как „идет процесс“. Володя по-школьному, ладошкой прикрыл написанное и сказал, что подглядывать неприлично. Я же, к своему ужасу, успел заметить, что он ответил только на первые два-три вопроса. Провякав что-то типа „сачкуешь, Володь“, побежал делать перестановку на „Антимиры“. Около 22 часов я забежал к нему снова. За прошедший час дело продвинулось на два вопроса. На мое недоумение Высоцкий мягко огрызнулся и заверил, что скоро закончит. Он появлялся на сцене только в своих картинах, рискованно игнорируя „массовки“ и используя каждую свободную минуту на общение с анкетой. После спектакля я пришел за анкетой, но Володя едва осилил половину вопросов. „Ну и задачку ты мне задал. Легче два спектакля отыграть“.

Мы разобрали декорации «Антимиров», я пришел к нему снова, еще минут пятнадцать «постоял над душой» и наконец получил желаемое. «Только никому не показывай», — сказал Высоцкий. Я пообещал и, обняв в вечер ставшую исторической книгу, поехал домой. Дома, уже глубокой ночью, я трепетно раскрыл страницы, исписанные мелким понятным почерком своего кумира, прочел и впал в отчаянье, смешанное с обидой. Другие актеры отвечали остроумно, заковыристо и философично — Годар, Трюффо, Войнович… (крамольные тогда имена), выражали сложные, умные и революционные мысли, а ВЫСОЦКИЙ (!) за столько часов раздумий назвал любимыми общепринятых Чаплина, Куинджи, Родена, Шопена и патриотический шлягер «Вставай, страна огромная»… Это было за рамками моего «прогрессивно-диссидентского» и подлинно таганского отношения к интеллектуальным ценностям…»

Отметим, что Высоцкий потряс не только этим. Как уже говорилось выше, в графе «Самая замечательная историческая личность» он вывел имена вождя мирового пролетариата, основателя советского государства В. Ленина и итальянского революционера XIX века Д. Гарибальди. Можете себе представить смятение автора анкеты, если он сам называет свои тогдашние взгляды «прогрессивно- диссидентскими». Кстати, это смятение до сих пор испытывают многие высоцковеды — приверженецы точно таких же взглядов — и пытаются их по-разному оправдать. Тот же Я. Корман по этому поводу выдвигает следующую версию:

«Ответ „Ленин, Гарибальди“ был, по выражению Евгения Аграновича, „посланием наверх“, заявлением в Компетентные Органы: мол, смотрите, никакой я не антисоветчик, а обыкновенный советский человек, и не надо меня глушить и зажимать со всех сторон… Точнее, это даже не „послание“, а крик отчаяния… Он понимал, что эта, вроде бы неофициальная, анкета рано или поздно попадет в высокие инстанции. На это, вероятно, он и рассчитывал…»

Однако эта версия явно притянута за уши. Ведь именно в том же 70-м Высоцкий написал песню «Переворот в мозгах…» и активно ее исполнял на «квартирниках» (например, за три недели до заполнения анкеты). Естественно, что эта песня также не могла остаться без внимания компетентных органов (они могли либо услышать ее на магнитофонной кассете, либо в сообщениях своих стукачей, которых подле Высоцкого всегда было много). Таким образом мог возникнуть невольный вопрос: где Высоцкий говорит правду — в песне или в анкете? И мне кажется, чашу весов однозначно перетянула бы песня из 11 куплетов, а не скупая строчка в анкете.

Тот же Я. Корман упоминает еще один случай, связанный с анкетой, заполненной рукой Высоцкого, где речь шла о Ленине. Это случится в самом конце 70-х, когда Высоцкий уже познакомился с золотодобытчиком Вадимом Тумановым (о нем подробный рассказ еще пойдет впереди). Они в тот день пришли к Высоцкому домой, и тот, возбужденный каким-то неприятным событием, предложил гостю написать список людей, им обоим, мягко говоря, несимпатичных (то есть мерзавцев). В итоге у Высоцкого на первом месте оказался Ленин, а у Туманова — Гитлер.

Вполне вероятно, что свою лепту в это неприятие Высоцким Ленина могла внести и Марина Влади. Как мы помним, она хоть и была коммунисткой, однако свое вступление в ФКП называла «флиртом». То есть вступила она туда не по убеждению, а исключительно из меркантильных соображений — дабы легче было продвигать свою карьеру в СССР, куда ее начали приглашать не ради проформы, а именно работать. На самом деле по своим убеждениям Влади никогда коммунисткой не была, а даже наоборот, поскольку ее родители были из дворян и в свое время вынуждены были бежать из России. Так что, общаясь с Высоцким, Влади вполне могла влиять и на его политические воззрения. Например, посредством антисоветских книг, которые она имела возможность доставать в Париже через эмигрантские круги и не только держать у себя дома, но и, как член ФКП и вице-президент общества «Франция — СССР», безбоязненно привозить в Москву в своем не досматриваемом на таможне багаже. С помощью этих книг наш герой мог восполнять те пробелы, которые имелись у него по части знаний не советской, а именно антисоветской истории.

29 июня Высоцкий играет в «Десяти днях, которые потрясли мир». 1 июля он занят сразу в двух представлениях: «Павшие и живые» и «Антимиры», 2- го — в них же.

3 июля Высоцкий дает очередной домашний концерт — у В. Савича.

В эти же дни получила свое дальнейшее развитие история с анкетой Анатолия Меньшикова. Как мы помним, ответы, которые дал в ней Высоцкий, автора анкеты не удовлетворили, о чем он, при первой же