Она бросила салфетку в пластиковую посудину и унесла куда-то, затем вернулась и снова села напротив меня и закурила новую сигарету.

— Спасибо, — сказал я. — Спасибо, Эйлин… Далтон? Или правильнее будет Тейлор?

Она показалась мне довольной и обеспокоенной одновременно, как будто наконец исполнилось ее желание, но она инстинктивно поняла, что жить с этим исполненным желанием будет труднее, чем просто желать.

— Тейлор, — сказала она. — Эйлин Тейлор.

— Но ведь Брока звали Далтон, когда вы поженились. Он что, поменял имя?

— Давайте не будем говорить о Брайане.

— К сожалению, не получится, Эйлин. Но не стоит нам болтать без него и его душевного друга Шона Муна. Как вы думаете, я бы мог выпить виски?

Она удивленно подняла брови.

— Не рекомендуется, Эд Лоу. Не в вашем состоянии.

— Вам мое имя назвал святой отец Мэсси?

— Он рассказал, что вы что-то вынюхиваете.

— Значит, вы поддерживаете отношения. Он ведь в курсе вашего псевдоисчезновения, так?

— Он узнал позже. Я написала ему письмо немного погодя. Просила прощения.

— И получили его.

— Он был очень добр ко мне. Немногие священники тех времен были способны на сочувствие.

— Объясните мне кое-что. Вы оставили ребенка на паперти церкви. Святой отец Мэсси отдал его Говардам, которые нашли ему приемных родителей. Все было шито-крыто. Как так вышло? Ведь шел 1986 год, большой город. Он был священником, у него должны были быть… юридические обязательства.

Эйлин Тейлор встала и отошла к окну, снова превратившись в суетливую тень. Оттуда она взглянула на меня с жалостью и осуждением, как будто я невероятно наивный идиот, а она дура, что тратит на меня время. У меня было ощущение, что таким взглядом она пользовалась и раньше.

— Думала, вы знаете почему.

— Думаю, что знаю. Не потому ли, что вы каким-то образом признались святому отцу Мэсси…

— Я оставила конверт вместе с ребенком.

— И написали, кто отец этого младенца.

— Правильно. Короче, вы знаете.

— Думаю, что знаю. Но хотелось бы услышать.

Она посмотрела в темное стекло на свое отражение. Она дрожала. Когда она повернулась, ей пришлось придержаться за ручку жалюзи, чтобы не упасть.

— Ладно, — произнесла она, задыхаясь от волнения, как будто в этих словах таилась вся ее боль и многолетняя тоска по сыну. — Ладно. Отцом Джерри Далтона был доктор Джон Говард.

В каждом деле бывает момент, когда вдруг забрезжит конец. Дело не в том, что вы уже нашли ответы на все вопросы, но вам уже ясен ход событий. Такое часто случается, когда вы далеко не в лучшем виде, когда перед вами только тьма. Таким моментом стала для меня та минута, когда Эйлин Далтон сказала, что отцом ее ребенка был Джон Говард. Казалось, энергия в комнате распалась на две части, чтобы снова слиться, но уже в новой конфигурации. Я все еще был привязан к стулу в доме Брока Тейлора на Фитцуильям-сквер, но чувствовал себя так, будто у меня на руках не то чтобы выигрышная, но хотя бы сносная карта. Если Эйлин Тейлор снабжала сына информацией относительно семьи Говард, можно было надеяться, что она хочет, чтобы что-то случилось, и это помогло бы ей избавиться от Брока Тейлора и пойти своим путем. Возможно, в этом ей следовало помочь.

Послышался стук в дверь, и Эйлин вышла из комнаты. Когда она вернулась, то оглядела меня с ног до головы, нервно улыбнулась, подошла к буфету, на что-то нажала, и дверца распахнулась.

— Что вы пьете? — спросила она.

— «Джеймисон», — ответил я. — Две трети виски и треть воды.

— Я сделаю пополам. Вам не стоит торопиться.

Она налила виски и себе, подошла и села рядом, держа оба стакана.

— Кто приходил? — спросил я.

— Один из… охранников Брайана. Проверял, все ли в порядке.

— Ну и как?

— Выпейте, тогда посмотрим.

Она поднесла стакан к моим губам, и я выпил половину. Она чокнулась моим стаканом со своим, сказала «Будем здоровы!» и выпила.

— Как долго вы живете с Броком?

— Я же сказала, что не хочу о нем говорить.

— А он посылает парня, чтобы проверить, как вы тут.

— Чтобы проверить, как тут вы.

— Как вы думаете, что он собирается со мной сделать?

— Хочет убедиться, что вы основательно напуганы и не будете больше совать нос в его дела.

— И вы полагаете, что это все?

— Возможно, Брайан в свое время и ограбил несколько банков и фургонов инкассаторов, но он утряс все эти дела с бюро по криминальным доходам и больше ничем таким не занимается. И никто никогда не говорил, что он кого-то убивал. Никто и никогда.

Это повторение, казалось, подорвало ее святую веру в невиновность Тейлора. Она взяла пепельницу и поставила рядом с собой. Достала сигарету, я тоже попросил закурить. Когда она поднесла огонь к моей сигарете, рука у нее дрожала.

— Вы очень напуганы. В чем дело?

Она выпила еще глоток виски.

— Я почти двадцать лет жила в Лондоне. Работала в больнице Святого Томаса. Я бы не вернулась, если бы не думала, что Брайан встал на правильный путь. Не делайте из него своего рода гангстера.

— Вы Шона Муна знаете?

Эйлин поморщилась.

— Ему иногда приходится иметь дело с людьми из своего прошлого, которые не понимают, кем он стал…

— Сегодня Шон Мун убил двух бандитов из Вудпарка, братьев Рейлли. Брайан сидел в машине и наблюдал.

— Не верю.

— Я видел все собственными глазами. После этого они посадили в «бентли» женщину из Литвы по имени Мария Венклова и привезли сюда. Мун держал ее насильно, заставлял заниматься проституцией. Полагаю, это называется изнасилованием.

Эйлин качала головой.

— Я отнял ее у них и разрешил ей и сестре пожить в моем доме. Но они ворвались туда и забрали их, а когда я попытался их остановить, они напали на меня. Вы видели сестер Венклова сегодня? На чем меня сюда привезли?

— Я не видела… никого… Я не видела, как вас привезли. Я была наверху, Брайан пришел и сказал…

Она с трудом составляла предложения — видимо, мысли ее путались.

— Что он вам сказал? Или вы уже привыкли к тому, что вам приходится, как бы это сказать, развлекать деловых клиентов вашего мужа, избитых до потери сознания и привязанных к стулу?

— Мы знаем, что вы работаете на Говардов. Он решил, что может что-нибудь от вас узнать. Сказал, что вы очень упирались, вот Мун и призвал вас к порядку.