такая стала. Раньше из тебя слова нельзя вытянуть. Тихая была, незаметная. Я о тебе в приюте узнал только через неделю.

— А зачем ты меня тогда спасал? — с горечью и неподдельной обидой прошептала девушка. — Лучше бы меня убили.

— Ну вот. Ты уже в крайности бросаешься.

— Да, в крайности. И не надо было водить меня по магазинам и покупать платье.

— Но ты же просила.

— Да, просила. Ну и что? Тебе что до этого. Думаешь, мне нужны были эти тряпки? Я для тебя старалась. А ты звезды любишь, а людей нет.

Вдруг, она что-то вспомнила, побежала в соседнюю комнату номера гостиницы.

— Вот. А то я уже почти забыла, — размахивая маленьким конвертом, вбежала обратно. — От мистера Маккинроя.

Рус недоверчиво взял конверт. Бумага была лощеной, с гербом, большими печатями. Осторожно вскрыл его. Гербовая бумага, на которой было напечатано английским шрифтом, вызывала уважение.

'Уважаемый Рус, обращается к Вам с просьбой о встрече небезызвестный для Вас мистер Маккинрой. настоятельная необходимость встречи диктуется нашим желанием провести предварительные переговоры для соглашения условий будущих встреч с патриархами вашего монастыря. Все ваши предварительные условия будут приняты во внимание и соблюдены в дальнейшем. С почтением к Вам, — Сэр Маккинрой'.

Рус сложил письмо, вложил в конверт.

— Ну что? — пытливо заглядывая в глаза, с нетерпением спросила Дина. Рус пожал плечами. — Этот джентльмен, о котором ты мне рассказывала, хочет встретиться.

— Это же прекрасно. Он всегда нам помогал. Он хороший. Он добрый.

Он знает, что делать.

— Мы сегодня отъезжаем к границам Непала. Пусть он нас в Китае находит.

— Зачем? — растерялась девушка, — Зачем отдалять встречу на неизвестное время? Может это что-то очень важное. Я уверена, что мистер Маккинрой хочет действовать на благо всем нам.

— Какие блага он знает? — иронично усмехнувшись, проговорил Рус и задумался.

В дверь постучали условным сигналом. Дина осторожно открыла. Вошли Сен и пятеро индусов. Рус показал монаху письмо.

— Наверное есть что-то важное в попытках мистера встретиться с нами. Может быть так будет лучше, — слабым еще голосом говорил Сен. — На границе напряженно сейчас. Тебе трудно будет. Мы с друзьями незаметно отъедем и заодно проверим погоду на таможне. Номер сдавать не будем.

Ты некоторое время еще оставайся, переговоришь с мистером американцем.

Может он и вправду хочет что-то дельное предложить настоятелю. От разговора отказываться не стоит. Все же он нам много помог. А потом ты следом перейдешь границу. Может даже Хан Хуа тебя встретит где-нибудь в Калькутте. Наши друзья здесь тебе также помогут в дальнейшем. Я им все рассказал. По их сведениям пока вокруг нас чисто.

— Дорогой Сен, — подскочила к монаху Дина и мило попросила, — скажите Русу, чтобы он не бросал меня одну.

— Конечно не бросит. Что ты, — простодушно ответил скромный монах. — Настоятель и Ван ему этого не простят.

— Вот и я ему говорю. А то он мне про горы, про дело.

— Да, да, — поторопился сказать Сен, поняв, что влез не в свою оперу и давая понять, что он ничего не знает, обнял Руса.

— Через несколько дней после меня ты тоже должен быть в монастыре.

— Что вы, сэр Маккинрой, все печетесь об этом бестолковом монахе.

Чем он заслужил наше американское почтение.

— Полковник, не трудитесь излишествовать в рассуждениях, не находясь в генеральной комиссии планирования. Вы исполнитель. Не прыгайте выше стула, на котором сидите.

— Но я не получал приказания его охранять.

— У вас вообще нет никаких инструкций находиться подле него. Вы на себя возлагаете совсем не то бремя ответственности.

— Но я имел моральное право. После побега монаха с базы в Южной Корее по нашим же инструкциям я обязан был его ликвидировать в кратчайшие сроки, как лицо, вынесшее секреты за пределы территории Соединенных Штатов. Иных предписаний у нас не имеется, — грубовато, но нашел обоснованный выход из положения полковник.

Маккинрой иронично и с сожалением посмотрел на стойкого коллегу. О чем-то глубоко раздумывая, прошелся до камина.

— Вас перевели на службу в штаб-квартиру. С переменой места службы все прежние инструкции по старым заданиям аннулируются. Тем более относительно отдельного лица. Вы это тоже прекрасно знаете. И не играйте со мной в непосвященного. Сейчас по новым выкладкам центра, монаха намерены привлечь к службе на пользу Америки. А вы нам назойливо и постоянно мешаете, — методично, настойчиво вбивал очередное в незащищенную голову полковника сэр Маккинрой.

— На что он способен? — зло и саркастически язвил Динстон. — Вы же сами видите, что кроме как стрелять и бегать, он ничему не обучен и не умеет. В нашей работе голова требуется.

Маккинрой с видимым пренебрежением бросил взгляд на крупную голову офицера.

— Не вам, уважаемый, решать, способен монах или нет для выполнения некоторых задач центра. А там головы покрупнее вашей и вы, наверняка, догадываетесь, совсем не дырявые.

Этих жестких слов хватило, чтобы полковник вытянулся по военному в струнку: пятки вместе, носки врозь… Но эксперт продолжал умело глушить исполнительного Динстона новой информацией.

— Запомните, полковник, сведения сугубо конфиденциальные. Я вам это говорю, так как вы чересчур настырны в своем рвении. Если сказанное мной проникнет в чужие компьютеры, вы будете первым в списках подозреваемых. Тогда трудно будет сохранить пенсию в полном объеме. Понимаете, дружище.

— Так точно, сэр, — по военному звонко рапортовал Динстон. — Вы не должны меня подозревать, сэр. Я около сорока лет на службе.

— Это верно, верно на сто процентов, — успокоил начинавшего отчаиваться коллегу эксперт. — Я вынужден вам напомнить, так как вижу вашу необъяснимую патологическую ненависть ко всему русскому.

— Я затрудняюсь, прямо не знаю, что ответить, сэр, — смущался под настойчивым взглядом Маккинроя подчиненный. — Мне казалось, что я действую в интересах моей страны.

— В данном случае, не совсем, — эксперт понял, что ему удалось на некоторое время придавить примитивный интеллект полковника. И уже гораздо спокойнее, но более повелительным тоном начальника, продолжил:

— Пришло время, и монах оказался фигурой достойного масштаба и достаточно полезной для нашей страны. Он знает четыре языка. Не составляет особого труда внедрять его в крупные преступные группировки нашей страны. Им можно жертвовать. Он не гражданин Америки. При случае удачного сотрудничества с ним он в состоянии уничтожить целые банды, в чем ему немало помогут его братья- монахи. Где-то даже и вас могут подстраховать. — Эксперт внушительно показал пальцем на лощеный пиджак полковника.

— Он ведь не знает, что это именно вы из него сделали аса мирового уровня. Но, — Маккинрой загадочно улыбнулся, подошел к карте, — вы выковали в нем верткий диверсионный ум. Большие трудности составляет его не только поймать, но даже обнаружить. — Динстон неловко переминался с ноги на ногу, ослабил прямую стойку. Лицо его из дубово строгого становилось дубово-вялым. Подбородок округлялся, глаза тоже. Уши опускались и лицо принимало облик дородного немецкого лавочника-колбасника. — И еще,