изысканиями. — А практика?

— И практики хватает. Когда люди живут далеко за сто лет, у них в жизни всего хватает.

— За сто? — расширил глаза доктор, — это кто у вас столько живет?

— Я слышал, что в наших родственных монастырях есть патриархи, которым по сто сорок лет. Наш патриарх погиб в бою, когда ему шел сто первый год. — Как погиб?

— В Шанхае подвергся нападению толпы наемников хунвейбинов. И только из пистолета смогли его смертельно ранить. Не успели довезти до монастыря. Некоторые эликсиры требуют свежего приготовления и сохраняют свою живую энергию буквально в пределах трех часов.

— И что? Смогли бы выходить? — Шанс был. — Какой?

— Ван твердил, что патриарх бы жил. Вдруг Рус застыл. Рукой он показал молчать, потом, чтобы все тихо прошли в соседнюю комнату.

Выключил ночной светильник. В коридоре кто-то осторожно перетаптывался. Монах даже слышал тяжелое, учащенное дыхание двух неизвестных… Остановились около двери. Рус вынул пистолет, магниевые вспышки. Накрыл Сен Ю плотной темной материей. Бесшумно подошел к двери. подвесил вспышки. Вынул духовую трубку, вставил в нее иголку с ядом. В двери осторожно ковырялись отмычкой. Еще несколько секунд утомительного ожидания, дверь медленно и бесшумно начала отворяться.

Пригнувшись, вошел один: тихо, тихо. Следом также осторожно второй.

Выпрямились. Начали всматриваться в темноту каюты. В это время ослепительно яркий свет света больно резанул по глазам. Как блики от сварки запрыгали перед глазами вошедших болезненные зайчики.

Незнакомцы шарахнулись назад к двери. Щупая руками стены и двери, как слепые котята попятились назад в коридор. Рус медленно пошел за ними.

Двое в бешенстве, но шепотом проклиная кого-то третьего, добрались до лестницы-трапа, остановились протереть глаза. Сверху послышались чьи-то шаги, приглушенные голоса. В одном из них Рус узнал голос месье Боднара. Времени не оставалось. Из духовой трубки выдул иглу в шею буквально с двух метров сначала одному, следом второму. Обреченные, мягко привалились на ковровую дорожку. Монах быстро и бесшумно, по-кошачьи, исчез в дверях каюты Сен Ю.

…Утро. В дверь каюты дочери Вонг настойчиво и долго постучали.

Служанка подошла к двери.

— Кто там?

— Сеньора, служба охраны корабля. Просим открыть дверь и разбудить вашу госпожу.

— Извините сеньоры, сейчас попробую.

Сама же дочь даже оттолкнула девушку, когда та пыталась мягко и ласково разбудить ее.

— Что ты ведьма лезешь в такую рань?

— Извините, госпожа, служба охраны требует впустить.

— Крикни им, что раньше девяти я не встану.

Девушка упорхнула к двери, пересказала ответ.

— Передайте своей барышне, что эта новость взбодрит ее мгновенно.

Дочь слышала эти наглые слова за дверью. Двое ее охранников уже стояли у входа, остальные, получив приказ по рации, спешили из своих кают к повелительнице.

Вместе с охраной вошли детективы и месье Боднар. Следом вкатили двое носилок.

— Что это за спектакль? — громко и истерично вскрикнула мадам, поражаясь неслыханной дерзости служащих лайнера ввозить чьи-то тела в ее каюту.

— Спокойствие, мадмуазель, — твердо произнес француз. — Один вопрос к вам и вашим людям. Он откинул покрывала с голов трупов.

— Это ваши люди?

— А-а-а!! — Не выдержала неожиданной нервной нагрузки дочь. — Что с ними?

— Как видите, сеньора, они мертвы. Еще раз повторяю свой вопрос: это ваши люди? Что вы нам ответите?

— Как что? — продолжала испуганно таращить сонные глаза дочь. — Это я хочу спросить вас, что с ними?

— Хорошо, мадмуазель. Наблюдая ваши неподдельно трагические глаза, подскажу, хотя это и не положено по тайне следствия: эти два трупа были обнаружены два часа назад под лестницей на палубе люкс. Вы сможете нам подсказать, что могли ваши люди делать там в столь глухое ночное время?

— Как делать? Что делать? Да что вы говорите? Кроме, как охранять меня, у них никаких дел на корабли быть не может.

— И я так думал поначалу. Но сейчас. Поймите нас: мы не имеем право так просто думать и анализировать, как вы. Нам нужны точные ответы.

— Какие ответы? Какая точность? — снова завизжала в истерике дочь. — У вас гибнут люди на корабле каждую ночь. Сегодня мои люди погибли, а вы меня еще спрашиваете. Это я должна вас спросить. Так и до меня доберутся.

— Логично, — спокойно, со смысловым садизмом иронизировал француз.

— Уже теплее. Если вы сможете сказать, кто ваши враги на судне, нам легче будет обеспечить вашу неприкосновенность и защиту.

Дочь упала в кресло, схватилась за голову.

— Кому они нужны? Кому я нужна? Кто их мог убить?

— Заметьте, мадмуазель, ваши люди убиты иглами с ядом. У вас очень страшный и коварный противник. Здесь не до приблизительных расчетов.

Здесь надо спасать себя. Если вы не поможете нам, мы не сможем помочь вам. Не может же просто так в короткое время исчезать столько людей с периодической постоянностью. Это первые два обнаруженные трупа. Тела ранее пропавших еще не найдены. Исчезнуть этим телам видно не позволил наш внеочередной обход. Ваши охранники еще дергались в предсмертных конвульсиях, когда мы обнаружили их. Если бы не случайность, они тоже кормили бы на дне океана. Во всяком случае, у нас есть все основания так полагать.

— Нет, нет, это ужас какой-то, — с ойкающим надрывом завыла дочь.

— Мне страшно. Я хочу вызвать самолет и улететь отсюда.

— Можно вызвать. Но как он заберет. И второе: вы входите в круг, причастных к тайным пропажам людей, и покинуть лайнер по своей воле вы никак не сможете. — Как не смогу? Кто имеет право мне приказывать?

— Закон. Погибли люди: и до выяснения обстоятельств никто не покинет корабль. Даже те, кто вообще никак не причастен к пропажам людей. — Я закажу вертолет. — Не долетит, мадмуазель. — Так что мне делать?

— Рассказать все, что известно по этому поводу. — Вы подозреваете меня? Вы лучше обезопасьте меня от всего этого. Я напишу на вас. Вас уволят.

— Меня, сеньора, никак не уволят, тем более по вашей прихоти, — состроил очень важного и умного из себя месье. — На вас подозрения в пропаже всех остальных трупов. И я вижу, что вам интереснее более страх иметь, чем спокойствие. Вы позволите опросить ваших служащих?

— Каких служащих? А, этих. Сколько угодно. — Ваше согласие для меня уже многое значит. — Вы что? — дочь встала. — Издеваетесь надо мной. Хотите доконать меня. Мало мне этих новостей, так вы хотите, чтобы я каждый раз заново все переживала? Да и как я буду разговаривать с вами без моего адвоката? Забирайте свои коляски с трупами и уматывайте.

— Никак-с не можем-с, сеньорита, — соболезнующе всплеснул руками француз. — До ночи пусть находятся здесь. Нельзя страшить ранимые души других дам, которые могут в обморок упасть при виде столь неприглядной картины.

— А я что, не дама? Вы специально привезли сюда трупы. На корабле есть морг.

— Есть. Но сейчас эти трупы мы никуда не повезем. Я еще раз спрашиваю: вы ничем нам помочь не можете? — Это какое-то беззаконие. Вы или умалишенные или решили меня доконать этими смердячими трупами. Чем я могу помочь, если я спала и своим всем тоже приказала находиться рядом со мной и в своих каютах. После вчерашнего вашего известия мне уже стало страшно на корабле. А вы еще на психику