тем, что насчет снабжения, оплаты никогда не подводит. Чем и люба она мне. Что ж господа, у кого имеются еще какие вопросы? Пора отсчитывать время новой операции…Динстон, весьма довольный, вышел из каменного мешка, называемого особняком, который находился у отрогов скалистых гор, но к которому вела отличная асфальтовая дорога. Скоро он вернулся в свою гостиницу, а в горном особнячке еще долго светились окна и гулко потрескивал камин. У полковника приятно отлегло от сердца, забывались все напасти прошедшего, и он впервые за последние ночи безмятежно и глубоко уснул.

Наверное от того, что немцы не особенно переживали за гибель своих людей. Большие деньги отодвинули психологически болевые ощущения на задний план. Их ждали еще большие деньги, и полковник не сомневался в их верности. А строптивость? Кто ее не проявляет в первые секунды обиды? Только полные дебилы.

Рус сидел с Хосе и Хуном в пыльных развалинах большого дома в двух кварталах от приюта. Отрешенные глаза неторопливо прощупывали кривые изломы разрушенного строения. Неожиданное происшествие, возбужденно и торопливо рассказанное ребятами, вернуло монаха к коварной действительности. Он знал, что после демонстрации его противникам нетрудно будет проследить за детьми и что будет установлена слежка за приютом. Но никак не предполагал, что неизвестный враг прибег нет к таким низким и подлым методам. Та боязливая скромная девочка, которая иногда робко просила Руса что- нибудь для нее сделать, и еще две малышки четырехлетнего возраста были вывезены неизвестными в неизвестном направлении. Дина даже при желании ничего не могла сообщить бандитам. Монах теперь не появлялся в приюте и держал связь только через мальчишек. Пацаны, приученные жизнью к взрослым делам, были на редкость смышленые и довольно толково описывали обстановку вокруг приюта. Хорошо знали и могли подробно рассказать обо всех, кто подолгу околачивался возле богодельни, чего-то вы сматривал и ожидая.

— Хосе, а как выглядели бандиты, которые ворвались в приют? — думая о чем-то совершенно ином, неожиданно для себя спросил Рус.

Парнишка умно сосредоточился, наморщил лоб.

— Не местные. Похожи на гринго, но ниже ростом. Глаза злые. Много ругаются. Что-то высматривают. Когда ввалились, у каждого был пистолет или автомат. Облазили шкафы, все углы. Под кроватями шарили.

Толкались, угрожали, на каком-то не нашем языке кричали. — Может это богатые туристы резвятся. Детей в притон уволокли?

'Дурь какую-то несусветную малышам несу', — остановил на этой мысли себя монах.

Но Хосе смело и толково продолжил:

— Туристы, они добрые, хорошо одеты. Фотоаппараты имеют, конфеты носят, угощают. А эти злые, как в кино. На убийц все похожи.

— Они ничего конкретно не говорили?

— Кричали на всех! Бабкам дали какую-то бумажку. — Это уже дело.

Где она сейчас?

— Бумажка? — Бумажка, и бабушка.

— В приюте.

— Хосе, сетка у тебя есть. По дороге накидаешь в нее банок пустых.

Сходи в приют с Хуаном, забери бумажку. Обратно приходите к большому красному строящемуся дому. Ждите меня там. Ясно?

— Да.

— Идите, старайтесь не оборачиваться, делайте вид беспечных сорванцов.

Дети дружно вскочили и побежали. Сейчас Рус примерно знал, что будет делать. На расстоянии приличной видимости пошел следом. За приютом могут следить два человека: больше не надо. Их можно без лишнего шума убрать, что дальше? Не имеет смысла применять оружие до того, пока не прояснятся обстоятельства с детьми.

Через четверть часа ребята показались у красного дома, монах еще минут семь-девять переждал, следя за местностью. Пока все нормально.

Мертво: никого нет. Значит, поджидают его только у приюта. На детей ставку враг не делает. Полностью уверены, что записки достаточно для шантажирования. Монах спустился к детям на первый этаж. Бумажка была мятая, небрежной рукой написанная.

— '…Урод, если ты считаешь себя мужиком, приди, забери в особняке за городом, по шоссе на Рио. Двадцать третья миля. Покажи, чего ты стоишь, козел'.

Рус поджег записку. Настороженные глаза детей следили за каждым его движением.

— Ну что, кабальеро, не отчаивайтесь. Этот наглый народец желает, чтобы мы подъехали к ним. Подъедем. Какие проблемы? Проблемы будут у них. Они нехорошо поступили. Мы поступил также. А может лучше сделаем так, чтобы они к нам подъехали. Сейчас вы идите к этим самым соглядатаям: приставайте к ним, просите деньги. А я им головы поправлю, а то у них крыши съехали со своего места.

Первого, который заждавшимся любовником ошивался в отдалении от приюта и просматривал сразу три улицы, монах так трахнул кулаком по темечку, что тот рухнул на землю не издав даже предсмертного хрипа.

Его усатый коллега, приставленный к приюту, додумался приобрести стульчик и, умиротворенно подремывая, не забывал поглядывать на прохожих. Хуан подлез к нему, начал ныть и клянчить деньгу. Пока тот отмахивался от надоедливого малыша, Рус и ему ударом сверху поправил шейные позвонки. Его оставили сидеть, как сидел.

Рядом в подъезде нежилого дома Рус остался поджидать сменщиков. Малыши старательно озирались по сторонам, чтобы вовремя предупредить.

Где-то через полчаса они появились. Их было трое. Подходили со стороны центра города. Хосе их хорошо запомнил. Старший, лет за сорок, пониже ростом, быстро вышагивал впереди. Монах не дал им дойти до первого. Из укрытия выстрелил старшему в колено из пистолета с глушителем. Тот раскричался от резкой боли, схватился за колено, сел на землю. Двое остальных выхватили свои пистолеты, начали озираться, отходить.

Потянули за собой приятеля.

— Ну что, сеньоры, вы свое дело сделали, — негромко сказал Рус ребятам. — Бегите домой, дальше я должен действовать один. Никому только ничего не говорите.

Пока очень напуганные немцы втаскивали раненого в такси, монах и второму прострелил колено. Боевики крутили пистолетами, но кругом были только случайные прохожие с опаской наблюдавшие за подозрительными людьми. Немцы, стонуще хрипя, резво втолкнулись в машину и понеслись по улице. Рус поехал за ними. В бедняцких районах полицейский пост очень редок. Но ближе к центру постов с блюстителями порядка становилось больше. Секретная штаб-квартира боевиков оказалась не очень далеко от приюта, хотя и в добротном районе. Машина затормозила.

Третий, оставшийся еще не простреленным, с трудом вытаскивал истекающих кровью партнеров из машины. В дверях подъезда появился вахтенный охранник, начал помогать. Рус вышел из такси, перешел на другую сторону улицы, скрылся в подворотне. Прикрыв пистолет газетой, и как бы прикуривая, прицелился. Выбежавший тоже охнул и свалился на прострелянную ногу. Невредимый боевик стоял с обнаженным оружием, ничего не понимая, озирался по сторонам. Около них начали собираться любопытные. Предлагали помощь. Кое-как, кульгая и волочась, раненые тянулись к входной двери. Подумав немного, монах выстрелил и в четвертого. После этого кое-кто из прохожих постарался исчезнуть поскорее. Другие патриотически помогали раненым дотянуться до двери.

Подскочил со своей ненавязчивой помощью и Рус. Услужливо подставил плечо старшему, помог ему пройти внутрь.

— Куда вам, серьор? — благочинно спросил он.