года.

— К вечеру получишь. Но зачем тебе это?

— Старые сомнения все душу грызут: не монах был нужен американцам.

Слишком они в семидесятом быстро отступились от него и дешево решили ликвидировать.

— Ну и что с этого. Не вижу связи.

— Хочу проанализировать. Может быть что-то найду в прериях и предгориях Америки.

— А что именно сейчас тебя тревожит?

— Наверное следовало бы восстановить все передвижения американских лиц в районе Тихого океана.

— Ты что, студент? С преподавательской кафедры свалился? Где это можно такую информацию достать? Мы этим не можем заниматься. Да и к чему тебе это?

— А вот американцы за несколько минут восстановили бы все необходимые сведения. У них непревзойденно мощный информационный аналитический центр.

— Не скандаль. Все тебе не так. Твои какие интересы в этом?

— Высокие чины янки там что-то имеют.

— Конечно имеют. А почему им там их не иметь? Странно ты рассуждаешь для государственного чиновника международного масштаба.

— Можно, когда я вернусь из Латаны, попробую на этот счет что-нибудь более логичное подготовить нежели интуитивные домыслы.

— А сейчас?

— Сейчас я не готов. Просто размышления. Нужна свежая достоверная информация по передвижениям. Тогда можно сконцентрировать нужные данные.

— Что-то ты мудришь неестественно. Тихоокеанский регион: это же такая громадная территория: удаленность, малолюдность, дикость. Что ты там смог разглядеть?

— Динстон и Маккинрой имели много связей с различными преступными группировками. В последнее время эксперт побывал в Индонезии и снова якшался с бандами. Зачем ему это?

Генерал некоторое время, раздумывая, смотрел на Чана. Потом встал, подошел к карте. Долго изучал ее, обернулся.

— Может быть в чем-то ты и прозорлив. Не буду мешать. Хотя за нелицензионную слежку следовало бы тебе уменьшить оклад. Но…, ладно.

Забирай Вэна, только одного. Докладывай чаще. Динстон тоже не дурак.

Против тебя у него имеется долгоживущая злоба. Может быть ты и прав.

Ступай.

Мертвый иссушающий зной адской жаровней давил на долину.

Неподвижный раскаленный воздух ломал волосы, травил мысль, лишал радости существование. И вселенская тишина: бесконечная, давящая, уничтожающая.

Маленький, временный лагерь с политзаключенными, без бараков для самих узников, находился почти в центре означенной долины.

Время было к полудню. Час, когда все, кто мог, прятались от удушающего зноя в тень и торопились отоспаться перед ночным холодом.

Охрана лагеря 'настороженно дремала прямо на вышках. Никто ее не тревожил. В такой ужасно мертвый для всего живого час у кого окажется достаточно сил пытаться бежать за колючую проволоку. В эти тяжелые минуты движение нормальным шагом требовало больших усилий и еще большей силы воли. Свободные от службы солдаты находились на первом этаже двухэтажного здания. Здесь имелись вода, постель, живой благоухающий комфорт. Все они сладко спали, широко раскинув ноги на кроватях.

Сами же обреченные заключенные, накрыв голову тряпьем, лежали вповалку, бессистемно, на самой земле. Уснуть им было трудно. Но несмотря на все это они, дремно забывшись, пробовали спать. Только душное марево воздуха медленно парило к небесам, рисуя коварные миражи для усталых путников.

…Рус сидел у окна в кабинете, пространно уставившись за ограду в даль долины. Спокойствие его дней прекратилось, когда он, уступая настойчивым просьбам местных левацких оппозиционеров, согласился принять участие в освобождении заключенных этого самого лагеря.

Вернее, попытки освобождения. Сейчас он находился на втором этаже казармы в кабинете заместителя начальника лагеря. Хозяин кабинета, умело вышколенный садист с манерами штабного генерала, валялся на полу за сейфом с несколькими пулевыми отверстиями в голове. Монах следил за часами.

Рус пространно сидел и отдаленно, цепляясь за факты известного, думал: подставили его или просто план операции, утвержденный руководством, провален. Как его инструктировали: после оформления телохранителем начальника лагеря, будет спровоцировано внешнее нападение на лагерь. Цель всей этой акции привлечь внимание прессы к террору и насилиям, творимых в Парагвае. Монах должен был задержать преследователей, но возможности пустить их по ложному следу.

Все должно произойти в течение буквально считанных минут. Но машина, в которой провозят продукты и в которой сейчас должны находиться боевики, уже долго стояла на территории лагеря. А по плану боевики должны обстрелять охрану ворот и мчаться обратно. Рус специально находился в кабинете зама, откуда был очень удобный стратегический обзор ворот, территории лагеря и всех вышек охраны периметра. Заместитель начальника вошел в кабинет с пистолетом, направленным на монаха. Офицер резонно рассчитывал впечатлительно поиграть на неожиданности положения. Но он не знал прошлого Руса. И когда через доли секунды голову зама пронзили пули, ему не нужен был никакой отчет о проделанном.

Время шло. Рус не знал, что делать. Начинался самый солнцепек.

Предстояло самому решать, как уносить ноги. Наконец он увидел вышедшего из машины шофера. Тот показал дежурному бумаги и направился к казарме. Монах узнал в шофере Педро: одного из организаторов подготовленной акции. Внешне мулат был спокоен, но бледен.

Рус встретил его в коридоре. Тот, оглянувшись, быстро затараторил: — Решено уничтожить охрану лагеря. Освободить вконец измученных заключенных. Сначала нужно убрать солдат на вышках.

Монах в упор посмотрел на Педро, пытаясь понять: шутит тот или нет.

— Идем скорее, — торопил мулат, — мы должны, пока все храпят, ликвидировать посты на вышках, потом в казарме.

В кабинете, увидев распростертого на полу офицера, активно взбодрился.

— Начало положено. Теперь отступать в любом случае некуда. Как ты рассчитываешь провести ликвидацию охраны.

— Я ничего не рассчитываю, — сухо ответил Рус — План должен быть у вас.

— Приказано действовать по обстановке.

— Обстановка не менялась. Почему изменился план? — Уже холодно и неприязненно бросил монах.

— Ты что, боишься? Меня уверяли, что ты лучший стрелок в округе.

— А вы?

Рус больше не смотрел на авантюрного мулата.

— И мы тоже каждодневно тренируемся.

— Смотри, — монах показал на охранника на вышке.

Тот безмятежно зевал, облокотившись плечом о стойку. — В него попадешь?

— Далековато, — честно признался мулат.

— А он в тебя не промахнется. И все солдаты, которые сейчас не подозревают о ваших приготовлениях, вскочив с постелей, перестреляют вас, как кур во дворе.

— Ты меня не пугай! — с вызовом бросил Педро. — Я приехал умереть, но дело сделать.