— Не хочешь объяснить, какого черта ты сегодня ночью там делала? И понимаешь ли ты, насколько близко подошла к тому, чтобы тебя убили?

— В мой план это не входило.

— Ого, у тебя даже был план.

— Не будь таким язвительным, Алекс. Тебе это не идет.

— А лежать кучкой тряпья на пожарной лестнице не идет тебе. — Громкость его голоса была уже не так выверена, появились хриплые ноты и жесткость. — Зачем ты это сделала, Моргана? Какого черта ты оказалась на той пожарной лестнице?

— Искала тебя, очевидно. Не знаю другого человека, которого можно в середине ночи найти на крыше пустующего здания.

Куин пропустил мимо ушей ее попытку пошутить над собой.

— Зачем ты меня искала? Только потому, что я сегодня не появился в музее?

— Конечно, нет!

— Тогда зачем?

— Я уже тебе говорила, что была в ярости.

— По какому поводу?

— Благодаря тебе.

— Благодаря мне? — нахмурился он. — Что я такого сделал?

Морган обратилась за спасением к чашке кофе. Не получается скрыться, так хоть выиграть время на раздумья. Нельзя сказать, что это помогало. Когда она ответила, слова прозвучали не слишком вежливо, но с большой болью.

— Ты пообещал, что не будешь меня использовать. Сказал, что не обещаешь не лгать мне, но клялся даже не пытаться использовать меня и то, что есть между нами, в своих собственных целях. Дьявольщина, я процитировала тебя почти дословно.

— Моргана, я не пытался тебя использовать, — хмуро глядя на нее, ответил Куин.

— Ах, нет? Можешь посмотреть мне в глаза и сказать, что ты не отвлекал меня намеренно с той вечеринки Лео, когда ты предстал перед обществом под видом Алекса Брэндона? А может ты не использовал весь шарм и обаяние Алекса ради того, чтобы я не задавала слишком много вопросов о том, где и как Куин проводит каждую ночь?

— Ты говоришь, как будто существует два разных человека, — неуверенно ответил он.

— Ты даже лучше, чем про тебя говорят, — немедленно парировала она. — С миленькой аккуратненькой линией, которая делит тебя надвое. День и ночь, белое и черное, Алекс и Куин. Два совершенно разных человека. За исключением того, что все не так просто. У тебя нет раздвоения личности, ты не два разных человека. Кем ты на самом деле являешься — так это чертовски хорошим актером.

— Неужели?

— Да, да! Одаренным! — кивнула Морган. — Хочешь, расскажу, как ты выстраивал свои рассуждения?

— Давай, вперед. — В его голосе слышалась издевка.

— Сегодня вечером я сидела здесь несколько часов, думала, пыталась понять, что ты делаешь, и зачем ты меня заставил почувствовать себя настолько смущенной и потерянной. Кстати, тебе это удалось.

Куин ждал: молча, не отрывая от нее глаз, лицо его ничего не выражало.

— Думаю, когда ты решил появиться на публике, появилась одна маленькая неожиданная проблемка. Я. — Морган смотрела ему прямо в глаза. — Между нами что-то есть, и ты не можешь не обращать на это внимания. Кое-что настоящее.

Похоже, Куин заметил еле заметную вопросительную интонацию, поэтому кивнул и серьезно подтвердил:

— Да. Есть.

Морган поборола желание вздохнуть с облегчением. Она была почти уверена, что Куин не разыгрывал желания, которого не чувствовал. Почти.

— Ты знал, что мы часто будем вместе, и опасался, что я узнаю лишнее, чего не должна знать, — ровным голосом продолжила она.

— Может быть ради твоего блага? — предложил он решение, практически признавая, что Морган на правильном пути.

— Об этом мы поговорим позже, — предупредила она, не позволяя увести разговор в сторону. — Таким образом, ты решил, что отвлечь меня от той партии, которую играл по ночам Куин, — это замечательная идея. Будучи великолепным актером, ты отвел Алексу роль неотразимого любовника.

— Не совсем так, — пробормотал он.

— В этом и состоял план, — продолжила она, переставая сдерживать обиду. — Я многое могу простить, но за это я не смогу тебя простить никогда.

— Моргана…

— Подожди. Слово защите будет предоставлено позднее.

Куин улыбнулся и слегка кивнул. Морган вздохнула.

— Может ты, на самом деле, не собирался использовать меня и мои чувства, но именно это ты и делал. Не знаю твоих причин, не знаю, достаточно ли они серьезные и взвешенные. Но ты это сделал. Зато я знаю, что ты использовал мои чувства для прикрытия того, чем занимался на самом деле.

— И чем я занимался на самом деле?

— Однажды ты признался, что были времена, когда ты всем лгал. Думаю, сейчас снова такое время. Твои действия не настолько правдоподобны, как ты об этом думаешь. Этот твой умный план по поимке Паслена… Ты нас в чем-то обманываешь: возможно, Джареда, скорее всего, Макса и Вульфа и точно меня.

— Ты подозреваешь, что я интересуюсь коллекцией, — не стал увиливать Куин.

— Нет.

— Нет?

Морган улыбнулась недоверчивому выражению его лица.

— Нет. Не смотря ни на что, включая мой собственный здравый смысл, в этом я тебя не подозреваю. Не уверена в том, что ты пытаешься сделать и какими средствами, но готова поспорить, что твоей конечной целью является Паслен. Тебя выдает голос каждый раз, когда ты упоминаешь его в разговоре. Думаю, ты очень хочешь поймать его за руку, очень-очень. Настолько сильно, что никому не позволишь встать на своем пути.

— Ты так думаешь?

— Я так чувствую. Может Интерпол и ожидает от тебя поимки Паслена, но ты согласился не поэтому. Возможно, ты танцуешь под их дудку, но только потому, что сам так решил. За твоей спиной никого нет, Алекс. Все это — план установить западню — это ведь твоя идея?

Куин пристально смотрел на Морган бесконечно длящуюся секунду, а затем глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

— Ты слишком много думаешь, — тихо сказал он, а потом улыбнулся и добавил: — И ты слишком умная.

— Значит, я права.

Он повременил какое-то время, потом едва заметно кивнул.

— Западня — это моя идея. Джареду она не понравилось, но пройти мимо редкой возможности схватить Паслена он не мог. Его руководители в Интерполе не знают, чем мы тут занимаемся.

Сюрприз так сюрприз! Моргана сразу поняла, что это значит.

— Не знают? Ты имеешь в виду, что вы здесь неофициально?

Куин потер ладонью шею и криво усмехнулся.

— Моргана, Интерпол не имеет привычки использовать в качестве наживки для западни бесценную коллекцию ювелирных украшений. Вполне вероятно, что мы оба — и я, и Джаред — очутимся за решеткой, если станет известно, чем мы тут занимаемся. Конечно, если нам не все удастся. Так как, если мы успешно сделаем свое дело, то никому не будет известно о западне, за исключением исполнителей.