почему-то мне сомнительно, что она будет оставаться девственницей до гроба.

Лайам пропустил грубую шуточку мимо ушей. Он уже вообще перестал думать о том, что сказал. Он загнал толком не сформировавшуюся идею на окраину мозга и принялся обдумывать вопросы более неотложного плана.

Они между тем уже приближались к выходу из богатых кварталов. Эдил улыбался солнышку, которое ярко светило, но не очень-то грело, а Лайам смотрел на булыжную мостовую и думал о своем.

Почему он так бестолково провел разговор с Доноэ? Неужели эдил прав, и он становится проницателен лишь в беседе с людьми, которые и вправду в чем-то виновны? Конечно, в определенном смысле приятно сознавать, что ты по натуре своей не подозрителен и что лишь те, у кого рыльце в пушку, пробуждают в тебе свойства ищейки. И потом, в конце концов, разве он все таки не добился кое-каких результатов?

С другой стороны, по вердикту эдила, у них оставался лишь один подозреваемый — Лонс, а в эту версию Лайам не очень-то верил.

Они в молчании вышли за пределы района для богачей. Теперь их окружали дома поменьше и поскромнее. Лайам резко остановился: он вдруг вспомнил о приглашении леди Неквер.

— Ох, чуть не забыл! У меня же назначена встреча неподалеку, и… в общем, мне надо идти!

Кессиас поинтересовался:

— К Поппи Неквер?

Голос его не выражал ничего, кроме небрежного любопытства.

— Да, — коротко отозвался Лайам, решив ни чему не удивляться.

— Тогда мы тут и расстанемся. Мне нужно готовиться к участию в шествии. Нам надо бы встретиться после того, как оно кончится, и обмозговать то да се.

— Тогда поужинаем в «Белой лозе»?

— Нет, «Лоза» мне стала надоедать. Да и сидр надо допить. Приходите ко мне домой после окончания шествия. Вы узнаете, что оно завершилось, по колокольному звону. Когда процессия доберется до храма, жрецы устроят настоящий трезвон.

— Ладно, тогда к вечеру я буду у вас, — согласился Лайам.

Кессиас улыбнулся и вдруг протянул спутнику руку. Лайам осторожно пожал широченную кисть.

— Хотя вы всего лишь ученый, но у вас все задатки хорошей ищейки, Ренфорд. Не мучайтесь из-за этой глупой девчонки. Мы просто оба, как умеем, стараемся, чтобы правосудие все же свершилось, я — в силу своей должности, а вы — ради чего-то еще. Что бы мы ни делали, все, так или иначе, пойдет нам на пользу. А может быть, и кому-то еще.

Лайам хмыкнул, но Кессиас не отпускал его руки, пока Лайам не ответил.

— Пожалуй, да. Пожалуй, вы правы.

Он высвободил свою руку, и двое мужчин неловко кивнули друг другу, словно стесняясь собственных слов и мыслей. Кессиас зашагал к центру города, чтобы переодеться и присоединиться к процессии. А Лайам развернулся и побрел обратно — к дому Неквера.

Он постучал в двери дома торговца, и колокола начали отбивать полдень. Лайам усмехнулся. Ларс принял его с обычной доброжелательностью, но в гостиную не пригласил. Вместо того он, стараясь не глядеть гостю в глаза, попросил Лайама чуть подождать, а сам поспешно поднялся наверх.

Какую-то минуту спустя по лестнице скатился вихрь юбок — это была леди Неквер. Лицо женщины было осунувшимся и бледным. Она замерла у подножия лестницы и испуганно оглянулась, прежде чем подбежать к Лайаму.

— Вам следует уйти, сэр Лайам, — беспокойно прошептала она. — Я не могу принять вас сегодня.

Ее взгляд то и дело возвращался к лестнице, молодая женщина явно боялась чего-то.

— А могу ли я спросить о причине? Вы плохо себя чувствуете?

Леди Неквер коснулась было предплечья Лайама, но тут же отдернула руку.

— Простите меня, сэр Лайам, но я умоляю вас не искать никаких причин. Я просто не могу вас принять. Вы можете прийти завтра? Если вам удобно, приходите в это же время.

— Но…

Ничего не понимающий Лайам не сдвинулся с места. Лицо женщины на миг исказилось, и леди Неквер выпалила:

— Мой лорд не хочет видеть вас в нашем доме так часто! А теперь, пожалуйста, не спрашивайте почему, просто уходите и все!

Смущенный ее откровенно несчастным видом и сбитый с толку, Лайам заколебался, он не знал, как ему поступить.

— Пожалуйста! — взмолилась леди Неквер. — Приходите завтра… но так, чтобы никто вас не видел!

Окончательно запутавшись, Лайам неловко поклонился и вышел. Оказавшись на улице, он посмотрел на закрытую дверь и с силой выдохнул воздух из легких.

Неквер не хочет видеть меня слишком часто, — озадаченно произнес он, потом развернулся и зашагал по улице, бормоча себе под нос: — А ведь не далее как вчера он приглашал меня на обед. Да, Фрипорт не учит людей хорошему тону!

В результате этого, мягко сказать, недоразумения перед Лайамом замаячила прорва времени, которую ему теперь нечем было занять. Длительный обед казался неважным выходом из положения, но ничего лучшего Лайаму в голову не при ходило. За утро они с Кессиасом обошли все таверны района для богатеев, кроме одной-единственной, и Лайам решил отобедать там — исключительно потому, что она находилась дальше всего от дома Некверов, а ему нужно было куда то девать время.

Лайаму очень хотелось, чтобы время шло побыстрее, но собственное нетерпение также и забавляло его. В недавнем прошлом он угробил столько дней совершенно впустую, что теперь странно было бы сожалеть о каких-то без пользы проведенных часах.

Лайам понимал, что на деле ему просто не терпится поскорее покончить со всем, что на него на валилось. Вздернуть убийцу Тарквина, выставить из головы Фануила и вернуться к прежней размеренной жизни. Нынешнее занятие, всего лишь несколько дней назад заставлявшее Лайама просыпаться с радостным чувством, теперь казалось ему утомительным. Оно принуждало его вступать в общение с другими людьми возможно, он и вправду в этом нуждался, но сыск при давал этому общению малоприятный оттенок.

А потому леди Неквер в конечном итоге стала для него чем-то вроде отдушины, и он привык к их регулярным беседам.

«Настолько привык, что сегодняшний день кажется мне пустым, словно бочонок после хорошей попойки», — уныло подумал Лайам. Он уже сидел за столиком в довольно приличной таверне и ожидал, когда подадут обед. Собственные слезливые мысли внушали ему глубокое отвращение, а потому, как только перед ним появилась тарелка с дымящимся супом, он с радостью принялся за еду.

Обед был плотен и стоил соответственно много. После супа — густого бульона, приправленного пряностями, — и рыбы в жгучем соусе Лайаму удалось наконец-то отрешиться от докучливых размышлений и задвинуть их в дальний угол сознания. Он бездумно ел, стараясь не торопиться, однако солнечный луч все равно полз по полу со скоростью хромой черепахи, и как Лайам ни тянул время, трапеза отняла у него не более часа.

Лайам мысленно выругался. Свободного времени все равно оставалось хоть пруд пруди, и его мысли, словно настырные вороны, снова принялись виться над добычей — сведениями, полученными от Доноэ. Согласно ее словам, Тарквин соблюдал обет целомудрия. Если эта новость соответствовала действительности, она полностью уничтожала гипотезу о том, что таинственная женщина, кутавшаяся в глухой плащ, могла понести от старого чародея.

Или все же могла?