После разрушительной Второй мировой войны российское общество на конец-то вступило в нормальную, присущую всем цивилизованным сообществам стадию реформирования, выстраивания жизни в соответствии с изменившимися внешними условиями. Я имею в виду хрущевское одиннадцатилетие. Что-то начало получаться, появилась вера в будущее, и… все повторилось — реформы Хрущева, так же, как реформы Александра II, свелись на нет в период правления «наследовавшего» ему Брежнева. Затем, в 1991 году, последовала контрреволюция или, как ее сейчас модно называть — «реставрация». И все закрутилось по новой. Создается ощущение, что Россия пытается, но никак не может вырваться из заколдованного круга. И это кружение усугубляется российским максимализмом, при каждом новом повороте истории новые властители все построенное ранее сносят «до основанья, а затем…» начинают возводить с нуля собственное здание по собственному проекту.
Так поступал Петр I, не только переодевавший своих бояр и остригавший им бороды, но вместе с боярским облачением он отбросил весь потенциал начавшихся до него преобразований. Ленин, объявляя всю предшествующую историю России одной большой ошибкой, на свой лад вторил Петру. Последнее поколение большевиков-антикоммунистов XXI века шло по стопам Петра и Ленина, убаюкивало себя сказками, что они продолжатели дела давно сгинувших в истории Столыпина, Александра III, Иоанна Кронштадтского, и на этом основании отбрасывало прочь накопленное их непосредственными предшественниками. Дело тут не в самом Столыпине и его реформах, просто его проекты уже давно и до основания разрушила последующая власть и для будущего они больше не пригодны. Вот и получается, едва новое здание удается довести до второго этажа, как новое поколение «строителей» пускает его на слом, закладывает свой фундамент, возводит свои стены, и так повторяется из десятилетия в десятилетие, из века в век. Тогда как более прагматичные соседи России при всех самых страшных катаклизмах ухитряются сохранить достижения предыдущих поколений, вот и растет здание их государственности этаж за этажом. Просто обида берет и руки опускаются.
Сейчас, когда я пишу эти строки, постельцинские руководители пытаются восстановить разрушенное, и у них кое-что получается. У страны снова появилась надежда, и не дай бог, чтобы их реформы постигла та же участь.
Меня часто просят назвать основное достижение и главную ошибку Хрущева. Я терялся, размышлял, что сказать, какое достижение выбрать из множества, какую из ошибок посчитать главной? Потом меня осенило! Главная личная ошибка отца в том, что он вообще все это затеял: строительство пятиэтажек, целину, кукурузу, ракеты, космос, десталинизацию-демократизацию. Ему бы жить в свое удовольствие, ремонтировать старые царские дворцы и палаты да строить новые архитектурные шедевры. И дожил бы он до глубокой старости, и память о себе оставил бы не многоквартирными «хрущобами», а «произведениями зодчества», не кукурузной эпопеей, а красивыми парковыми ансамблями с диковинными деревьями и фонтанами. Что же до россиян и их жизни, то о них в России всегда вспоминали в последнюю очередь, если вообще вспоминали. Вот только такая жизнь отца не устраивала, и он прожил свою по-своему и без сожаления.
В этой книге я попробовал разобраться, что на самом деле происходило во времена отца. Смею надеяться, что кое в чем я разобрался.
Итак, главный вопрос: осуществил ли отец задуманное? И да, и нет.
Если взглянуть на эпоху Хрущева непредвзято, то несомненно, многое ему реализовать удалось. Не все и не до конца, но в 1964 году россияне жили лучше, чем в 1953-м. Не настолько лучше, как отец предполагал, не настолько лучше, как им самим хотелось, но много лучше, в большем достатке, в новых квартирах, с уверенностью в завтрашнем дне. «Не скажу, что все жили хорошо, но лучше не жили ни до, ни после». Это слова постсоветского историка Николая Барсукова.
Статистика, как советская, так и западная, антисоветская, свидетельствует, что пик уровня жизни в России в XX веке приходится на середину 1960-х годов. Существуют обобщенные показатели, характеризующие «здоровье» нации. Первый из них — продолжительность жизни. В начале XX века, перед Октябрьской революцией 1917 года, американцы жили на пятнадцать лет дольше россиян. Сталинские репрессии, затем война спутали все статистические «карты», в те годы продолжительность жизни исчислялась совсем по иным канонам.
После войны условия существования постепенно нормализовались. С 1955 года продолжительность жизни советских людей неуклонно росла, в 1955–1956 годах составляла 67 лет, по сравнению с 47 годами в предвоенные 1938–1939 годы. С 1958 года по 1962-й продолжительность жизнь увеличивается с 68,5 лет до 69,5, в 1964 году она достигает 70,5 лет. Для сравнения: американцы в 1958, и в 1960, и в 1962 году держатся на 70 годах и только в 1964-м этот показатель чуть подрастает — до 70,25. Затем кривые расходятся, уже в 1968 году продолжительность жизни россиян падает, сначала совсем немного, до 69,8 лет, а у американцев растет до 70,5. В 1980 году разрыв увеличивается: 74 с небольшим года в США, а в Советском Союзе до 1985 года она чуть колеблется между 67,7 и 69 годами. К концу XX века разрыв в продолжительности жизни в Америке и теперь в уже постсоветской России возвращается к исходным цифрам начала столетия — пятнадцати годам.
В 1962–1964 годах в СССР зарегистрирован и пик рождаемости, что свидетельствовало об уверенности людей в будущем. Одновременно вдвое уменьшилась детская смертность. В 1926 году из тысячи не доживало до одного года 78,9 родившихся, в 1953 — 68, а в 1964 — 29. К 1976 году этот показатель вырос до 31,1 на 1 000 родившихся. В результате в 1953–1964 годах население страны неуклонно увеличивалось и выросло с 178,5 миллионов человек в начале 1950-х годов до 229,2 миллионов к концу 1964 года.
Аналогичная картина и с мужской смертностью, к 1965 году она падает до самого низкого в XX веке уровня: 274 умерших на тысячу, а в 1973 года увеличивается до 312 тысяч, в 1981 году смертность достигает уже 357.
Приведу еще один экономический параметр: начиная с 1957 года эффективность хозяйственной деятельности оценивается как пропорция, составленная из капиталовложений к объему выпуска готовой продукции. Чем она ниже, то есть чем больше выработка на затраченный рубль, тем лучше.
Согласно статистике, приведенной в отчетах Мирового Банка за 1995 год, для СССР эти цифры минимальны в хрущевское десятилетие: 1,6 в 1950-е годы и около 2 в первую половину 1960-х, а потом начинают неуклонно расти и в 1970-е годы достигают 2,9. Сравнение хрущевской экономики 1953–1964 годов с азиатскими экономическими тиграми в период их бурного роста (японские — 2,3–3,2, южнокорейские — 2,8–3,7 и тайваньские 2,6–3,1) тоже оказывается в нашу пользу.
Эти обобщенные выводы подкрепляются и другими показателями, как то выработка на одного рабочего. В 1928–1939 годах она составляла в среднем 2,9, в 1940–1949 — 1,9, в 1950–1959 подскочила до 5,8 и далее покатилась вниз: в 1960–1969 — она уже 3,0, в 1970–1979 — 2,4, в 1980–1987 — 1,4. Та же картина и с капиталовложениями на одного рабочего: в 1928–1939 — 2,9, в 1940–1949 — 1,9, в 1950–1959 достигнут пик в 7,4, в 1960–1969 — 5,4, в 1970–1979 — 5,0, в 1980–1987 — 4,0.
А вот любопытные цифры об обновлении инфраструктуры, я взял их из сборников «Народное хозяйство СССР» за разные годы. Отсчет начинается с 1970 года. Оборудование моложе 5 лет в этом году — 41,1 %, 6 — 10 лет — 29,9 %, 11–20 лет — 20,9 % и старше 20 лет — всего 7,8 %. С годами соотношение меняется, инфраструктура стареет, я решил не нагромождать цифру на цифру и в подтверждение приведу только усредненные данные: в 1970 году средний возраст оборудования — 8,30 года, в 1980 — 9,31 года, в 1985 — 9,91 года, в 1989 — 10,32 года.
Теперь квартирный вопрос. Панельное жилье в народе прозвали «хрущобами», иногда несколько вежливее «хрущевками». Звучит пренебрежительно, и для моего уха обидно. Несомненно, панельные пятиэтажки обветшали, но согласно всем расчетам, они подлежали сносу еще в 1980-е годы. Состоявшаяся по инициативе Хрущева «панельная революция» в домостроении — знамение времени. Тут отец шел ноздря в ноздрю с европейцами, в первую очередь с англичанами. После немецких бомбардировок во время войны они тоже испытывали голод на жилье и тоже утоляли его с помощью сборного железобетона.
С 1950 по 1964 год жилой фонд в Советском Союзе вырос более чем вдвое, а если в конкретных цифрах, то в 1952–1958 годах сдали в эксплуатацию около 380 миллионов квадратных метров жилья, в 1959–1965 годах еще 767 миллионов, то есть в среднем в год сдавали по 107 миллионов квадратных метров.
В новые квартиры переехали: в 1950 году — 5,3 миллиона человек, в 1951 — 5,4 миллиона, в 1954 —
