зачастую не очень понятного назначения, какие-то штуки с шипами, и тогда же появилась фотография болельщика, у которого из носа торчал дротик.

Прекрасным весенним утром 1982 года я повёл сына Рея – Марка (в то время подростка) на «Хайбери» и авторитетно по-стариковски растолковал ему, где и как могут возникнуть неприятности. Показал на правый верхний угол северной стороны и объяснил, что там, вероятно, собрались не надевшие своих цветов фанаты «Вест Хэма», которых либо возьмет в оборот полиция и тогда беды не жди, либо они попытаются пробиться под крышей туда, где собрались болельщики «Арсенала»; но внизу слева, где я стоял уже несколько лет, мы были в полной безопасности. Мне показалось, что он был мне благодарен за науку и опеку.

Опытным взглядом я обозрел пространство и уверил мальчугана, что болельщиков «молотков» поблизости нет, и мы спокойно устроились смотреть игру. Но через три минуты после начала игры где-то за нами раздался ужасающий рев, а потом мы услышали звуки ударов. Нас швырнуло вперед, к полю. Снова всплеск шума за спиной – мы обернулись и увидели клубы желтого дыма. Кто-то воскликнул: «Черт возьми, да это же слезоточивый газ!», и хотя кричавший, слава богу, ошибся, среди зрителей возникла паника. Все подались вперед, и нас прижало к низкому ограждению, которое отделяло публику от поля. Другого выхода не было: Марк, я и еще сотни таких же болельщиков прыгнули на священный дерн именно в тот момент, когда «ВестХэм» готовился пробить угловой. Постояв несколько мгновений, мы поняли, что находимся в штрафной площади во время встречи команд первого дивизиона. Но тут раздался свисток судьи, который остановил игру, и наше участие в матче на этом закончилось. Нас препроводили на другую сторону стадиона под табло, и оттуда мы досмотрели игру в подавленном молчании.

Но во всем этом присутствовала пугающая ирония. На «Хайбери» по периметру поля не было высокого барьера, иначе мы бы оказались в очень сложном положении. Через пару лет во время полуфинальной встречи на Кубок Футбольной ассоциации между «Эвертоном» и «Саутгемптоном» на стадионе «Арсенала» несколько сотен ополоумевших после победного гола фанатов «Эвертона» выскочили на поле, и Футбольная ассоциация решила (хотя потом опять передумала), что «Хайбери» нельзя использовать для полуфинальных матчей до тех пор, пока клуб не отгородит болельщиков от команд. Вечная благодарность «Арсеналу», который отказался выполнить это требование (помимо соображений безопасности, не захотел, чтобы забор ограничил обзор), хотя и лишился части дохода. А «Хиллсборо» обзавелся ограждением и до 1989 года считался вполне пригодным стадионом для игр такого уровня; пока, как раз на полуфинале Кубка Футбольной ассоциации между «Ливерпулем» и «Ноттингемом», не погибли люди. Виновником их смерти стало ограждение, то есть именно тот фактор, благодаря которому стадион получил разрешение на проведение полуфиналов: забор преградил зрителям дорогу – не позволил спастись на поле, и их раздавили.

После матча с «Вест Хэмом» какого-то юного болельщика «Арсенала» пырнули неподалеку от арены ножом, и он умер прямо на улице – печальный итог того мрачного дня. В понедельник в школе я разразился перед обалдевшими второклассниками бредовой, напыщенной речью о природе насилия. Как умел, клеймил их стремление к хулиганскому самоукрашательству: их «доктормартинсы», зеленые летные куртки и волосы торчком – все, что служило своего рода символом хулиганства, но они были еще слишком юны, а я говорил слишком сбивчиво. И только позже я понял, каким казался блевотным, когда втолковывал компании провинциальных подростков, что одеваться круто – еще не значит, что ты сам такой крутой, и что стремление к крутизне – это жалкая мечта.

Я смотрю любой футбольный матч, в любое время, в любом месте и при любой погоде. В возрасте от одиннадцати до двадцати пяти лет я иногда наезжал на Йорк-роуд – вотчину «Мейденхэд Юнайтед Ате-ниан»; а время от времени отправлялся смотреть, как они играли на чужом поле (помню великий день, кажется, на стадионе «Чесхэм Юнайтед», когда они победили «Вулвертон» со счетом 3:0 и завоевали Берк-ширско- Бакингемширский кубок старшеклассников. А на «Фарнборо» из клубного домика однажды вышел человек и попросил приезжих фанатов поутихнуть). В Кембридже, если в тот день не играл «Юнайтед» или «Арсенал», я шел на Милтон-роуд – родину «Кембридж Сити», а когда начал преподавать, вместе со своим другом Реем отправлялся взглянуть на его племянника Леса, который и на вид и безукоризненным поведением напоминал Гарри Линекера, только в облике любителя, и играл за «Саффрон Уолден».

Часть развлечения от любительского футбола получаешь благодаря зрителям. Прелюбопытные типы иногда попадаются – такие, у кого явно не все в порядке с головой, и их немало. Возможно, это происходит потому, что им годами приходится смотреть игру определенного качества (на трибунах арен команд первого дивизиона тоже встречаются ненормальные – мы с друзьями год за годом уворачиваемся от одного психа, который все время норовит придвинуться к нам поближе – но там они как-то незаметнее). На «Милтон-роуд» постоянно маячил один старикан – за обезоруживающую женственность его седых кудрей и морщинистое лицо мы прозвали его «Квентин Крисп». Все девяносто минут матча он в защитном шлеме на голове трусил вокруг поля, словно престарелая гончая (с отчаянным упорством стараясь замкнуть круг), и накидывался на боковых судей: «Вот уж я напишу на тебя в Футбольную ассоциацию!» На «Йорк-роуд» была, а может, и до сих пор есть, целая семья, которую за их заморскую и весьма неказистую внешность величали Мюнстерсами. Мюнстерсы постоянно претендовали на роль распорядителей толпы из двухсот зрителей, хотя те в их услугах нисколько не нуждались. А еще мне запомнился Гарри Тейлор: этот слегка подвинутый старичок по вторникам никогда не досматривал игры, потому что во вторник был банный день. И когда он появлялся на стадионе, болельщики на мотив «Харе Кришна» начинали скандировать: «Гарри, Гарри, Гарри, Гарри Тейлор!» Любительский футбол, видимо, по своей природе привлекает подобных людей, и я с полной ответственностью утверждаю, что сам из таких.

Я всегда хотел найти место, где мог бы забыться как на футболе, но только чтобы не трястись из-за счета. Меня посетила мысль, что футбол – нечто вроде терапии новой эпохи: неистовое движение передо мной каким-то образом вбирает и растворяет все, что до этого находилось во мне. Но лечебного эффекта никогда не получалось. Я был слишком подвержен накалу страстей: меня отвлекали болельщики, крики игроков («Врежь ему по яйцам!» – так герой «Мейденхэда» Микки Четтертон призывал своего товарища по команде расправиться с особо энергичным фланговым), особая, вконец заезженная фонограмма, которая предваряла зрелище («Кембридж Сити» выходил на поле под музыкальную тему из «Матча дня», но в самый ответственный момент мелодия переходила в неистовый вой). И еще: стоило мне втянуться, как я начинал переживать: «Мейденхэд», «Кембридж Сити» и «Уолден» стали значить для меня больше, чем нужно, так что терапия не работала.

Крохотный стадион «Саффрон Уолден» – одно из самых чудесных мест, где я смотрел футбол. Тамошние зрители казались на удивление нормальными людьми. А я ходил туда, потому что ходили Рей, Марк и их пес Бен; и еще потому, что там играл Лес. А когда поближе узнал игроков, мне понравился даровитый защитник, которого звали – ни за что не поверите – Альф Рамзи, по слухам, злостный курильщик, игравший в классическом стиле Гривза: такой же лодырь, забьет один-два гола за игру, а на остальное начхать.

Когда «Уолден» приятным майским вечером победил «Типтри» 3:0 и что-то там завоевал, кажется, Эс- секский кубок старшеклассников, на стадионе ощущалась такая теплота, какую никогда не встретишь в профессиональном футболе. Немного приверженных зрителей, хорошая игра, футболисты, которые искренне любят свой клуб (Лес больше никогда ни за кого не играл и жил в одном городе со всеми товарищами по команде). После финального свистка болельщики выскочили на поле, и это совершенно не воспринималось как акт агрессии, бравада или захват пространства: зрители вышли поздравить братьев, сыновей, мужей. А основное ощущение фанатов известных профессиональных клубов – недовольство: с этим ничего не поделаешь – профессиональный спорт, если он дорог поклоннику, всегда раздражает. Но иногда очень хочется от этого отдохнуть, вообразить, будто игроки «Арсенала» все, как один, выходцы из четвертого или пятого округов Лондона, каждый где-то работает, а в футбол играют потому, что им это нравится и нравится выступать за свою команду. Сантименты, да и только, но клубы вроде «Уолдена» вызывают сантименты: иногда хочется, чтобы музыка, которая сопровождает выход арсенальцев на поле, начала бы пробуксовывать, как на стадионе «Кембридж Сити», а игроки переглянулись бы и громко расхохотались.

Неужели есть хоть малейшая возможность не замечать повсюду предзнаменований? Через два года, летом 1983-го, я завязал с работой, чтобы стать писателем, а через пару недель «Арсенал» против всех ожиданий подписал контракт с главным