Именно накопленные запасы товаров, материалов, денежных средств и позволяют всему Закавказью, например, уже 4 года жить практически ничего не производя, а не производящему зерно Узбекистану держать цены на хлеб в 10 раз меньшие, чем в России.
По подсчётам, сделанным в 1989 году, объем фактических дотаций Россией республик составил 50 миллиардов долларов в год.
Это только частные примеры того общего положения, сложившегося в начале 80-х годов, которое не дало возможности начать программу модернизации России. Эти примеры можно множить, здесь же следует упомянуть и Афганистан, и Африку, и многое др.
Продолжение такой линии развития было тупиковым для России и неприемлемым для её населения.
„Перестройка' первоначально подавалась как некое политическое сопровождение „ускорения', т е. по существу модернизации производства. Но „ускорение' 1987—1988 годах исчезло, осталась одна „перестройка'. Именно тогда и был забыт вопрос „Для чего делать?'
Нельзя сказать, что „ускорение', т е. модернизация, с самого начала была блефом. Однако, во-первых, средств, выделенных на модернизацию, было недостаточно. Оно и понятно, продолжались совершенно ненужные России траты как за рубежами СССР, так и внутри его. Союзные (по существу, российские) резервы шли в республики, в Афганистан и прочим „друзьям'. Так что средства для модернизации попытались взять не из реально существующих резервов, а за счёт раскручивания инфляции.
Во-вторых, сама стратегия модернизации была выбрана неверно. Вместо всемерного поощрения российских наукоёмких технологий, стали закупаться за рубежом продукты наукоёмких производств. Это порочный путь, никого ещё не приведший к успеху модернизации.
Бытует мнение, что данная стратегическая ошибка лежит в сугубо „бытовой' области – всегда приятнее и выгоднее для представителей руководства – „работать в делегациях', чем заниматься собственной промышленностью.
Однако, по. нашему мнению, причина гораздо глубже. Стойкое „нутряное' неприятие нашей науки и инженерии со стороны партийной верхушки и её партийно-гуманитарной околонаучной обслуги, начавшееся ещё с 1917-го года.
Модернизация с опорой на собственные силы неизбежно повышает роль в обществе отечественных научно-технических кадров, чего бездарные гуманитарии от КПСС всегда боялись, если и шли на это, то со страшным скрипом и только под давлением обстоятельств.
В этой связи припоминается презрительный афоризм по поводу премьера Рыжкова, который в 1987— 1989 годах бродил в кругах близких нашей экономической „элите': „Инженер в премьерах – это бедствие'. В 1992 году мы на собственной шкуре узнали действительное бедствие, когда в премьерах оказался политэконом от КПСС. Итак, модернизация („ускорение') потерпела неудачу, однако „перестройка', лишённая после краха „ускорения' реального смысла, продолжалась как сугубо политическое, надстроечное действо.
В результате подобного перекоса к руководству процессом реформ пришёл слой правящей верхушки, политическая карьера которого была связана с демонтажем как таковым существующей системы, и в частности СССР. Данный демонтаж не выступал как средство для облегчения модернизации, но как средство захвата и удержания власти.
Заметим, что это было бы невозможно, если бы не существовало бы объективных предпосылок данного процесса. Россия не была заинтересована в существовавшем варианте СССР, он не позволял ей начать модернизацию. Республики не были заинтересованы в другом варианте СССР, когда надо было бы начать оправдывать вложенные в них инвестиции, а попросту – отдавать долги. Отсюда, кстати, их дружный вопль об их мнимом грабеже центром.
Итак, СССР был разрушен, а Россия оказалась ещё дальше от возможности решить проблемы модернизации, чем в начале 1980-х годов, ибо за это время инфраструктура ещё более расшаталась, богатые месторождения, разведанные и освоенные в 70-х годах, ещё более истощились, оборудование предприятий ещё более устарело.
К этому следует добавить потери, связанные с влиянием разрыва хозяйственных связей вследствие развала СССР. Хотя данную причину зачастую очень сильно выпячивают. Это, может, и имеет смысл, но не для России. Гораздо важнее общее истощение экономики вследствие затягивания неотложных мер по модернизации и развитию инфраструктуры в течении 1980-х годов.
Пришедшим к власти кругам, которые „всплыли' уже на холостом ходу перестройки и сделали карьеру на разрушении СССР, было нелогично с политической точки зрения и невозможно практически выставлять модернизацию России в качестве своей цели.
В этой ситуации был провозглашён, причём довольно открыто (что делает честь существующему режиму) курс на превращение России в сырьевой придаток Запада.
Необходимо отметить, что сама по себе сырьевая направленность экономики отнюдь не является априорным грехом. Здесь следует отметить только следующий момент. Ни одно государство в XX веке, которое реально имело возможность сделать выбор, не выбирало сырьевой путь развития.
Это является частным проявлением более общей тенденции. В международном разделении труда государства-лидеры стремятся занять „верхние' места. Иными словами те, кто это может, развивает у себя наукоёмкие перерабатывающие, малоотходные производства. При этом отказываются не только от чисто добывающих отраслей, но и от металлургии, иногда даже тяжёлого машиностроения.
Наиболее яркий пример этой тенденции – Япония, которая намеренно свернула у себя весьма развитую металлургию на последнем этапе своей модернизации.
Упомянутые отрасли стараются передислоцировать в слаборазвитые государства. Иногда туда же передислоцируют и конвейерные, сборочные производства, которые связаны с монотонным, непристижным трудом. Однако никто не передаёт своим слаборазвитым партнёрам ни науку, ни аэрокосмическую индустрию и т. п.
В самом общем виде объяснения такой стратегии достаточно очевидны. Государства, развивающие технотронные отрасли, оставляют у себя все знания, полученные в результате развития и функционирования современных производств. Иными словами, собственностью этих государств остаётся все „ноу-хау'. Элементом высоких технологий является развитая транспортная, информационная и социальная инфраструктура. Она тоже оплачивается потребителем конечной продукции, в том числе и из слаборазвитых стран, но остаётся в государствах-лидерах. Эти же государства сохраняют свои ресурсы и высокое качество окружающей среды.
