понесло его на юг.

Чуть не упал, да не разбился. Но приземлился жестко.

Кругом была степь. Место не знакомое. Разобрал Зев каркас своего крыла, свернул тонкую пленку, выбрал место посуше, рядом с небольшой рощицей, да и прилег отдохнуть.

Проснулся неожиданно. Солнце высоко. Парит, но на небе ни облачка. Огляделся вокруг и увидел, как окружают его полукругом незнакомые люди.

Верхом на конях. Одежда кожаная. Луки в колчанах, короткие кривые бронзовые мечи за поясом. Родовичи Зева плохо с путниками не поступали. Но волхв был не мальчиком, и кое-что знал о южных землях. Поэтому недобрые намерения случайных встречных не вызывали сомнений.

И не подденешь это зверье на рогатину. Тем более, что и рогатины нет.

Можно отвести глаза. Но есть идея и получше.

Парило изрядно. И небо и близкая рощица стонали в истоме. Отчетливо слышал этот стон волхв. И закричал, запел Зев «песню грозы». Никогда до того не пел он ее с такой страстью.

В недоумении застыли скифские охотники за людьми. А пока соображали, что и как, грянула гроза.

А гроза в степи ужасна. Было всадников восемь, осталось пять. Молнии ведь бьют куда повыше. А эти пятеро еле остановили обезумевших коней, которые долго несли их в разные стороны.

Едва кончилась гроза, добрались они до своего становища и рассказали все, как было, и кто больше никогда не вернется. А тут вдруг сам ужасный чародей идет.

Пали ниц скифы и попросили грозного бога их пощадить. Милостиво кивнул Зев и остался с ними.

Волхв быстро понял хищническую сущность степняков. И пару раз продемонстрировал им свои умения. Но понимал Зев, что долго так продолжаться не может. Нетерпеливые и жадные степные разбойники потребуют все новых и новых чудес. А их ведь по заказу не сотворишь.

Поэтому взял Зев у своих неофитов лучший кривой кинжал, который звался акинаком, и который потомки неверно назовут мечом. Взял и кошель с желтыми кругляшками, которые, как он понял, имеют здесь ценность.

А потом собрал свое крыло и заставил сплести в одну несколько длинных веревок, благо было их много у охотников за рабами. А потом подняли его на этой веревке как воздушного змея, которого тянули несколько всадников. И улетел Зев.

Разнеслась слава о нем по степи. Появлялся он еще несколько раз в разных становищах. То грозы вызывал, то вождей лечил. То, наоборот, порчу наводил на тех, кто пытался его славу и власть оспорить.

И сам стал немного скифом. Агрессивным, жестоким, жадным. Всегда готовым пустить в ход свой акинак.

Так попал Зев к царским скифам и стал придворным чародеем у их царя Мадая.

Уже состоя в свите Мадая, приехал Зев в свой первый греческий город Херсонес. Белые каменные дома, синее теплое море. Пестрое многолюдье торжищ. Все это понравилось Зеву. И когда он узнал, что есть города и побольше, то покинул он Мадая, и знатным богатым путником ступил на греческий корабль, идущий на юг.

Дальнейший путь Зева дальний потомок назвал бы стремительной карьерой. Но стремительности этой карьеры вряд ли стоило бы удивляться.

Ибо северный ведун совмещал в себе идеального колдуна и идеального воина. Две ипостаси тогдашней элиты. Иной читатель, согласившись с характеристикой Зева как сильного колдуна, мог бы усомниться в его качествах воина.

С точки зрения воинского искусства Зев был на первый взгляд полным неумехой. Но это только на первый взгляд. Ибо, стрелял из лука и бросал копье северный охотник лучше любого гвардейца. Был чудовищно выносливым, ловким, сильным. И владел методами самолечения и самовосстановления.

Что еще требовалось тогдашнему воину? Владеть коротким мечем, боевым топором, да скакать на лошади. Но это Зев с его то природной ловкостью и силой со временем освоил.

И стал Зев кочевать по дворам тогдашних царей и царьков, признанным магом, чародеем и, говоря словами его дальних потомков, самым авторитетным военным технократом.

Ибо против во время вызванной грозы среди ясного неба что могли поделать противники? Которые прозвали Зева Громовержцем.

Так бы и стал Зев, которого на местный манер стали звать Зевсом, со временем каким-нибудь царьком, отнявшим трон у иного зазевавшегося хозяина. Да что-то стал он чувствовать себя не важно. А однажды посмотрев в полированную гладь бронзового зеркала, понял опытный волхв, что пора ему приобщиться к общей силе волховского сбора. Иначе станет он вскоре простым смертным.

Не смог взлететь огрузневший придворный деятель. Да и говора местных небес не понимал. Шепот придворных интриг понимать научился. А о шепоте небес как-то позабыл.

И поплыл к Лысой горе через моря на собственном корабле. Знатным вельможей.

Но вельможа не волхв. Многое подзабыл Зевс Хорошо, хоть устье Большой реки не пропустил, не спутал с другими.

Но, поднявшись немного вверх по реке и подойдя к большим порогам, задумался. Когда летишь, идешь налегке, или плывешь на легкой долбленке, таких преград и не замечаешь. А перетащить корабль волоком в обход порогов нелегкое дело.

Тут никакое колдовство не поможет. И хотя делают это многие купцы, но спутники жадно ждут, – ну, сотвори чудо, Громовержец! Нельзя разочаровывать их. Нельзя, чтобы слух пошел, Громовержец Зевс далеко не все может.

– Оставайтесь здесь! И ждите меня! – властно сказал он. – Дальше Богам надо идти одним.