– Надо как-то утихомирить этих армян. Совершенно не кстати влезли они со своим Карбахом. У нас и так сложностей полно. Какие будут идеи?

Генеральный секретарь, инициатор перестройки обвел соратников внимательным взглядом.

– Есть одна идея, чем их занять, – подал голос председатель КГБ.

– Вот и займите их по своему усмотрению.

– Готов доложить свой план уже завтра.

– Ну, зачем нам этот бюрократизм! Мы же стремимся к большей демократии. Вы планы свои не докладывайте, а действуйте, как сочтете нужным.

Хитер, – подумал шеф КГБ, – при случае он ни при чем. Однако и мы такое можем, что никто в случае чего не поверит.

Валерий отдыхал в закрытом санатории в Сухуми, когда произошла спитакская трагедия. Всех младших офицеров, отдыхавших там, собрали и объявили им, что их отпуск прерван. Они были мобилизованы на обеспечение охраны доставки хлеба в разрушенный город.

Полковник Коваленко подобной мобилизации не подлежал. Но вызвался возглавить группу своих младших коллег.

– Надо же осуществлять некое руководство таким ответственным заданием, – сказал он.

На самом деле, ему надо было посмотреть лично, что случилось. Неужели опять Буробин? Или просто его методы действительно освоены уже многими?

Масштабы трагедии потрясли даже его.

К сожалению, карабахскую проблему спитакская катастрофа не сняла.

Гениальные методы Буробина опять сработали зря.

Петр сидел на кухне. Он был дома один. Старший сын был на даче с бабкой и дедом. А Ольга с младшим ушла в цирк. Был ранний вечер. Звонок в дверь не вызвал подозрений. И Петр, как всегда, не глядя, открыл дверь.

– Не ждал, полковник, – лицо Тасуняна было изуродовано большим шрамом.

– Ба, виконт Леон!

– Не понял.

– Знаешь, был такой фильм «Ярославна – королева Франции» и там была песня с таким припевом. Вот мы с Ольгой про себя сразу и прозвали тебя виконтом Леоном.

– Да, вы шутники. Но, может, чаем напоишь?

– Можно. И не только чаем.

Они прошли на кухню. Буробин как будто совершенно не помнил давних предупреждений Коваленко. Они сели за стол, и Петр как ни в чем не бывало принимал Тасуняна, как дорогого гостя. Старого боевого товарища.

Левон рассказывал о том, как их колонну при возвращении из Панджшера разгромили тогда душманы. Как он лежал потом в госпитале. Как был демобилизован по здоровью.

Петр тоже что-то лениво рассказывал.

Попутно обсуждали последние политические новости.

– Кстати, там сегодня должно быть интересное заседание Верховного Совета. Не включишь ли телевизор, – попросил Леон.

Буробин включил телевизор. И, подыгрывая Тасуняну, сделал звук громче.

– Слушай, неужели не догадываешься, зачем я к тебе пришел? – спросил Тасунян.

Петр смотрел на него совершенно спокойно. Он знал, что Тасунян далеко не тот орел, каким был до ранения. А пистолет Буробина со взведенным курком, – вот случайность то! – был под рукой. В буквальном смысле. Под полотенцем, брошенным на кухонный диванчик.

Тогда Валерий прямо спросил его:

– Спитак – твоих рук дело?

– Нет, – твердо ответил Буробин. И говорил правду. – Но сделано, судя по всему по нашим методам. Уж больно политически все во время. Во время, на взгляд тех, кто хочет отвлечь армян от Карабаха.

– Да, дела. Но это не столь важно. Знаешь ли, слишком все это грязно и кроваво. Поэтому я считаю, в опасности все те, кто хотя бы косвенно причастен к этой трагедии. Поэтому будь осторожнее.

Тогда и стал Буробин держать пистолет поближе. На всякий случай. В данный момент под полотенцем, валявшемся справа от него.

Поэтому можно было опасаться «виконта Леона» в прихожей. Но никак не на кухне.

– Догадываюсь.

– И не боишься?

– Чего бояться калеку.

– Ты тогда нас подставил?

– Убийцу укокошить можно смело, а вора обобрать святое дело. Это ответ, а не нападение. Ответ за попытку взорвать меня или сдать душманам.