не ускользнуло, как Ксантенец на мгновение сжал изящные пальчики Кримхилд, при этом едва заметно кивнув ей. Его восхитило самообладание принцессы; от Зигфрида он иного и не ожидал, но чтобы Кримхилд настолько владела своими эмоциями! Вместе с тем ярость его росла. На глазах у всего Вормса они откровенно насмехались над королем, и хоть, кроме них самих, Гунтера и Хагена, никто об этом не знал, оскорбление так и оставалось оскорблением.

Отпустив на мгновение руку Кримхилд, Зигфрид опустился подле девушки на колени, снял шлем, прижал его левым локтем, а правой рукой снова схватил руку принцессы. Теперь их лица оказались совсем рядом.

Кримхилд посмотрела ему в глаза, затем медленно подняла руку и отстегнула бронзовую брошь, державшую вуаль. Удивленный гул пробежал по толпе, когда вуаль упала и все увидели ее лицо. Значение этого жеста сомнений не оставляло. Даже Гунтер удивленно вскинул брови.

— Моя королева! — нежно произнес Ксантенец. — Слава о твоей красоте и кротости завоевала мое сердце еще до того мгновения, как я увидел тебя. Но теперь я знаю, что никаких слов не хватит описать эту красоту.

Кримхилд улыбнулась:

— Благодарю… за добрые слова, доблестный рыцарь. Я тоже много слышала о тебе и твоих подвигах.

Зигфрид губами прикоснулся к кончикам пальцев девушки.

— Подвиги эти совершались в твою честь, благородная принцесса. Если бы я знал, как ты прекрасна, я дрался бы в тысячу раз яростнее против тех, кто осмелился посягнуть на ваши земли.

Хаген видел, что Гунтер с трудом сдерживается. Он кашлянул — достаточно громко, чтобы Зигфрид и Кримхилд его услышали. Девушка вздрогнула — самообладание давалось ей нелегко. Они с Зигфридом заранее отрепетировали каждый жест и каждое слово этой встречи, но в отличие от Ксантенца она не была настолько сильна духом. Достаточно было Хагену напомнить о своем присутствии, как маска упала и перед ним оказалась та Кримхилд, которую он знал с детства. Взгляды их встретились, и в глазах девушки Хаген прочитал отчаянную мольбу.

— Пойдемте, — промолвил Гунтер, — Месса начинается, и королям непозволительно заставлять ждать Господа нашего.

Кримхилд облегченно вздохнула, Зигфрид же, не выпуская ее руки, поднялся и встал рядом с нею. Медленно они вошли в храм. Хаген не двинулся с места до тех пор, пока ворота не закрылись и до его ушей не донеслись первые звуки молитвы. Лишь тогда он повернулся, спустился вниз по лестнице и направился к своему месту на трибуне. Но рядом с возвышением он остановился, секунду помедлил, а затем, повернувшись к трибуне спиной, пошел прочь.

Солнце еще не зашло, но тронный зал был ярко освещен бесчисленными висевшими на стенах факелами. Со двора доносились звуки всеобщего веселья: смех, шутки комедиантов и скоморохов, барабанный бой и звон цимбал.

Хаген задумчиво поднес к губам кубок, сделал вид, будто отпил несколько глотков, и так же задумчиво поставил его на стол. Нужно было быть осторожным: Радольт предупреждал его, что ослабленный лихорадкой и долгой неподвижностью организм очень чутко будет реагировать на алкоголь. Хаген уже начинал ощущать действие вина, хоть не выпил и двух кубков. Стоило слишком резко повернуть голову, как к горлу подступала тошнота. Но именно сегодня Хагену нужно было иметь трезвую голову, и поэтому он приказал слуге подавать ему только чистую воду.

Тронный зал Вормса, огромный и просторный, в котором любой неподготовленный посетитель обычно начинал ощущать себя маленьким и беспомощным, сегодня не смог вместить всех гостей. Большой стол, за которым Гунтер всегда обедал или же проводил советы со своими приближенными, поставили во главе длинной вереницы столов. Вокруг них сидело бесчисленное множество гостей. Гунтер пригласил в Вормс на пир лишь самых знатных людей, но тем не менее в зале собралось около двухсот гостей. По правде говоря, Хагена не интересовал ни этот праздник, ни разговоры, в которые его пытались вовлечь. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Спина ныла от долгого непривычного стояния на площади, голова гудела от шума. Сновавшие вокруг столов многочисленные скоморохи тоже не могли вывести его из задумчивости. Гунтер восседал в центре главного стола на троне, спешно доставленном с городской площади. Рядом сидели его братья, Ута и Кримхилд. На девушке было роскошное, подобающее случаю платье. Волосы ее, придерживаемые лишь тонким золотым гребнем, длинными локонами ниспадали до плеч. Хаген видел восхищенные взгляды гостей, которые украдкой посматривали на принцессу. Без сомнения, она превосходила здесь всех, хотя иные из королев и принцесс, присутствовавших на пиру, тоже славились своей красотой. Из-за некоторых велись даже войны, а кое-кто и вовсе управлял государством вместо супруга. Но ни одна из них не могла сравниться в прелести и очаровании с юной Кримхилд — даже ее собственная мать, хотя для Хагена она была все такой же, что и двадцать лет назад.

Взгляд его проследовал дальше, на противоположный край королевского стола, где сидел Зигфрид, пребывавший, судя по всему, в чудесном настроении. Рядом с ним царило самое сильное оживление, кнехты едва успевали вновь наполнять кубки да подносить мясо. Единственным, что немного портило впечатление непринужденного веселья, язвительно подумал Хаген, были два безмолвных великана из свиты Ксантенца, точно окаменевшие статуи стоящие за его спиной.

Хаген откинулся на спинку стула, прикрыл на секунду глаз и поправил перевязь — меч он на этот раз взял с собой. Он намеренно отказался сидеть с Гунтером за одним столом, как это было положено ему по сану, — так же, как Данкварт, Ортвейн и еще двенадцать тщательно отобранных воинов, как бы случайно затесавшихся среди гостей и державшихся подальше от вина и мета. Предсказать, как поведет себя Зигфрид, когда Гунтер даст ему ответ на решающий вопрос, было сложно.

Хаген не испытывал ни нетерпения, ни беспокойства. Он ждал, но был исполнен невозмутимости, пугавшей его самого: это было похоже на спокойствие перед боем. А ведь им действительно предстояло сразиться. Только к оружию, которое они решили применить, Зигфрид подготовлен не был.

Какое-то движение рядом с ним заставило его поднять взгляд. Возле него стояла маленькая, закутанная в ярко-красный плащ фигурка, из-под глубоко надвинутого на лоб капюшона сверкали любопытные глазки. Поначалу он решил, что это один из придворных шутов, и хотел было уже прогнать его, но вдруг узнал Альбериха.

Хаген нахмурился. Он еще не видел альба после того неприятного разговора в башне Кримхилд и надеялся, что не столкнется с ним до отъезда из Вормса. Карлик продолжал вызывающе и злорадно пялиться на него, очевидно, ожидая, что Хаген что-нибудь скажет. Но Хаген молчал, тогда он схватил его кубок, отпил глоток, скривился и поставил его на стол.

— Вино у тебя слабоватое, Хаген из Тронье, — заявил альб. Глазки его насмешливо поблескивали, — Такое же, как у твоего братца и сумасбродного племянника.

Хаген продолжал молчать. Альберих секунду пристально смотрел на него, затем пожал плечами и, крякнув, вскарабкался прямо на стол. Несколько человек удивленно повернулись к ним, засмеялись, заметив маленькую фигурку: как и сам Хаген поначалу, они приняли его за шута. Альберих неуклюже перевалился через стол и спрыгнул с другой стороны.

— Ты думаешь, стоит сохранять трезвую голову?

Хаген промолчал.

Гном проскользнул под столом, ловко запрыгнул на подлокотник его стула и принялся болтать ногами. Хаген попытался локтем столкнуть его, но ничего не получилось.

Альберих захихикал:

— Не выйдет, Хаген. Так просто ты от альба не отделаешься, — Лицо его находилось теперь на одном уровне с Хагеном, так что никто, кроме Тронье, не мог разобрать его слов, — Размышляешь, кому из друзей ты героически вонзишь в сердце кинжал? Или тебе пришел в голову другой вариант?

— Может быть, — пробормотал Хаген, не глядя на гнома.