семьи Борджа.
Да, хотел бы Эркюль, чтобы она оказалась в Ферраре и поделилась своим мнением о браке его старшего сына.
Но ее здесь не было, и ему пришлось пересилить себя – пойти в литейную и поговорить с Альфонсо.
В мастерской царила непривычная тишина. Альфонсо лежал в тени на заднем дворе, изредка кусая толстый ломоть хлеба и заедая луком. Рядом расположились рабочие, и Эркюль вздрогнул от отвращения, потому что внешне наследник Феррары ничем не отличался от простого люда.
При виде старого герцога рабочие проворно вскочили на ноги, но тут же замялись – не знали, что делать дальше.
– Вот это да, никак мой родитель пожаловал! – обомлел Альфонсо. – Отец, неужто вы пришли посмотреть, как стреляет моя новая пушка?
– Нет, – сказал герцог. – Я пришел поговорить с тобой. – Он небрежно махнул рабочим – те тупо воззрились на Альфонсо и с его разрешения побрели в мастерскую.
– Присаживайтесь в тени, отец, – пригласил Альфонсо, показывая на землю рядом с собой.
Немного поколебавшись, герцог уселся на траву – он устал, а разговор предстоял тяжелый.
Альфонсо повернулся к нему лицом. Поморщившись от запаха лука, Эркюль заметил, что руки сына были перепачканы сажей, а под ногтями чернели жирные ободки грязи.
– Если когда-нибудь в Феррару придет неприятель, – сказал он, – мои пушки вышибут его отсюда.
– Хотел бы я надеяться на их силу, – смахнув муху со своего парчового рукава, хмуро произнес герцог. – Мне пришло послание от Папы. Он намекает на желательность твоего брака с его дочерью.
Альфонсо продолжал жевать лук. Его мысли были заняты пушками.
Что за бесчувственный эгоист! – подумал герцог. Какое впечатление о нем сложится у его супруги? Как к нему относилась его прежняя жена? Несчастная Анна Сфорца! Хотя, может быть, и не такая уж несчастная. Кто-кто, а Анна умела постоять за себя. Просто она была не в его вкусе – совсем не женственная, пусть даже по-своему привлекательная. Жаль, что умерла во время родов.
– Ну, Альфонсо, что скажешь?
– А что говорить? Брак – так брак, – рассеянно пробормотал Альфонсо.
– Но ведь с Борджа! Альфонсо пожал плечами.
– И она – ублюдок! – добавил Эркюль.
– Значит, у вас будет хорошее приданое, – усмехнулся Альфонсо. – Представляю, как вы обрадуетесь.
– Никакое приданое не заставило бы меня соединить дома Феррары и Борджа. Дело в другом. Если мы откажемся, то восстановим против себя Папу. Ты понимаешь, чем это грозит в наши неспокойные дни?
У Альфонсо загорелись глаза.
– Наконец-то мои пушки поработают в настоящем деле!
– Пушки! – воскликнул Эркюль. – Что они сделают против армии Папы? А кроме того… кроме того…
– Отец, вы не знаете, на что они способны.
– Армия Папы…
– Никакие армии не устоят против них. Когда-нибудь пушки, которые я делаю, будут решать исход любого сражения.
– Я пришел, чтобы поговорить с тобой о браке. Вижу, сама партия тебя ничуть не смущает.
– Полагаю, у нее будут свои выгодные стороны, – пробормотал Альфонсо; его мысли снова вернулись в литейную – в это время суток его интересовали только пушки.
– Разумеется, будут, – согласился герцог. – Но ни одна из них не может быть настолько выгодной, чтобы заставить меня приветствовать союз с этой славной семейкой.
Он поднялся и пошел обратно в замок. Почти тотчас за его спиной Альфонсо свистнул. Будто не мог каким-нибудь более пристойным образом позвать своих рабочих.
В Урбино наступило время карнавалов, и герцог Гвидобальдо ди Монтефельтре столкнулся с печальной необходимостью развлекать Чезаре Борджа, который ожидал капитуляции города Фаэнца.
Герцог был огорчен, но отказаться не посмел. Чезаре недавно получил титул герцога Романского, и никто не знал, в каком направлении будут завтра маршировать его войска.
Когда новоиспеченный герцог прибыл в замок Гвидобальдо, тому пришлось побороть гордость и вместе с супругой Элизабеттой (сестрой маркиза Франческо Гонзага) встретить Чезаре как самого почетного гостя.
Очутившись в танцевальной зале, Чезаре принялся оглядываться в поисках самой привлекательной из собравшихся там женщин, а Гвидобальдо предостерегающе посмотрел на супругу. Элизабетта поджала губы. Ей явно не хотелось развлекать человека с такой порочной репутацией.
Сегодня она надела платье из черного бархата и настояла на том, чтобы все остальные дамы носили наряды такой же расцветки. Вот почему у Чезаре, привыкшего к роскошным туалетам римских красавиц, был такой унылый вид.
Он уже сожалел о том, что приехал в Урбино. Этот изнемогающий от подагры герцог и его спесивая супруга оказались вовсе не той компанией, какую ему следовало бы избрать – хотя и приятно было наблюдать за их настороженностью.
