его.
Конде, получив разрешение удалиться, в задумчивости направился к своим покоям.
Шарлотта у себя в комнате изучала свое отражение в зеркале. И была очень довольна собой. Король смотрит на нее с неодолимой страстью, он должен скоро поправиться, и тогда…
Ей представилось, как она сидит с Генрихом за столом, как в паре с ним ведет танец, как все обращаются с ней, будто с королевой — ведь толстая итальянка не играет при дворе особой роли.
Не одарить ли короля своим портретом, есть такой, которым она очень довольна. Шарлотта вызвала одну из служанок, нашла портрет и велела отнести в королевские покои вместе с запиской, где покорно просила его величество принять небольшой подарок в благодарность за все, полученное от него, и за оказанную ей великую честь.
В комнату вошел Конде.
— Пошли на конюшню, там есть лошадь, на которую тебе стоит взглянуть.
— Лошадь? В такой час?
— Она твоя.
— Королевский подарок?
Шарлотта радостно захлопала в ладоши.
— Иди посмотри. Только набрось плащ. Прохладно.
Шарлотта набросила плащ и вышла вместе с Конде. Придя в конюшню, увидела несколько его слуг, обутых в сапоги со шпорами. Потом обратила внимание, что принц обут так же.
— Лошадь… — запинаясь, промямлила она.
— Здесь. — Он взял Шарлотту за руку и подвел к оседланной лошади. — Послушай. Мы уезжаем.
— Как? А где эта лошадь?
— Я привел тебя сюда, чтобы все сказать. Надеюсь, поедешь добровольно, но, если нет, увезу силой.
— Как ты смеешь? Кто ты такой?
— Твой муж.
Он поднял Шарлотту и усадил на лошадь, вскочил в седло сам.
— Готовы? — спросил он и выехал из конюшни, слуги за ним.
Шарлотта не протестовала.
Она подумала, что вышла не за столь уж ничтожного человека. Но король вскоре пошлет за ней, и, как бы ни был смел ее муж, ослушаться Генриха он не посмеет.
Но Конде не боялся. За его спокойствием крылась твердая воля. Он любил Шарлотту, являлся ее мужем и не собирался уступать свою жену никому, даже королю.
Действовал принц не опрометчиво, а по тщательно продуманному плану. Он поехал прямо в Брюссель к эрцгерцогу Альбрехту и попросил убежища.
Эрцгерцог испугался, он знал, что Генрих готовил Шарлотту себе в любовницы, и не хотел осложнений с Францией. Заявил, что Шарлотта пусть остается, а предоставить убежище принцу он не может.
Но Конде нашел выход; он покинул на время Брюссель и отправил письмо в Испанию; эта страна не боялась обидеть французского короля, напротив, была рада такой возможности.
Вскоре эрцгерцог получил из Испании повеление принять принца Конде в Брюсселе с честью и позволить ему оставаться там сколько пожелает.
Генрих пришел в ярость. Кроткий младший Конде, обязанный ему всем, посмел отнять у него Шарлотту. И вместе с тем, поскольку всегда учитывал все точки зрения, король понимал, что на месте принца поступил бы так же.
Он метал громы и молнии против Конде и, видя, как у многих сверкают при этом глаза, думал, что, чего доброго, кто-то из его верных слуг отправится в Брюссель и вернется с вестью, что принца нет в живых. Генриху этого не хотелось. Он не убийца и хочет лишь сразиться за девушку в честном соперничестве. Он может предложить ей власть и славу; может сделать ее морганатической королевой Франции. Благопристойность и брачные узы не удержат Шарлотту от такого соблазна.
И для начала повелел Монморанси настоять на разводе дочери с Конде.
Марию Медичи этот скандал вывел из себя.
— Опять ты за свое! — раскричалась она. — О тебе и твоих любовницах говорит вся Европа! А меня не ставят ни во что. Я родила тебе детей, недавно появилась на свет наша Генриетта-Мария… однако до сих пор не ношу короны. Эту женщину осыпаешь драгоценностями и почестями… а короновать свою королеву даже не думаешь.
— Будет тебе коронация, — пообещал Генрих.
— Когда? — спросила Мария.
— Когда захочешь.
Наконец-то он сумел успокоить супругу.
Коронация королевы явилась значительным событием. Все парижане стремились оказать ей почести и тем самым показать королю, как любят его. Королева была итальянкой — а итальянцев французы терпеть не могли. Но она являлась и матерью дофина.
Люди на улицах говорили о предстоящих празднествах. Никто не выражал неудовольствия поступком короля.
Пели они, смеясь. История с Шарлоттой? Она их только забавляла. Королю, да благословит его Бог, нужны любовницы. Люди не ждали ничего другого от мужчины, француза. Король строил дороги и мосты, каналы и дома. Не дворцы для себя, как Франциск I. Генрих IV строил для народа. Франция стала страной, где все могли не бояться за свое будущее; если человек работал, он не знал нужды. И раз король своими любовными похождениями показывает, что он настоящий мужчина, это хорошо. Он никогда не красовался в драгоценностях; роскошь, пиры были при дворе Марго. И она тоже по-своему являлась атрибутом Парижа. Она воплощала собой прежние королевские нравы, но поскольку была незаурядной, взбалмошной и расточительность ее не ложилась на страну бременем непосильных налогов, люди принимали Марго и по- своему любили; она находилась в центре внимания и давала своими выходками поводы для сплетен.
Коронация Марии Медичи состоялась 13 мая 1610 года.
Вечером король навестил в Арсенале жившего там Сюлли. Герцог болел, не мог присутствовать на церемонии, и у Генриха внезапно возникло желание поговорить со старым другом.
— Ваше величество уныло выглядит, — сказал ему Сюлли.
Король немного помолчал, потом невесело рассмеялся.
— У меня странное предчувствие, мой друг.
— Предчувствие, сир?
— Да. Какой-то опасности. Празднества будут продолжаться и завтра. Я так не хотел этой проклятой коронации.
— Но вы же согласились…
— Надо ведь как-то утихомирить ворчливую жену.
