Милый Кристофер! Смерть казалась ему желанной в тот миг, и я уверена, она несла славу. Он уже видел себя умирающим за протестантскую веру с моим именем на устах. Все это было так романтично, так красиво, что я от души радовалась этому подарку жизни. Я не понимала, отчего я отказывала себе в этом ранее.

Они уехали на следующий день, Лейстер, прощаясь с королевой, во главе колонны, в которой ехали также мой любовник и мой сын.

Позже я узнала, что будущих победителей щедро развлекали в Колчестере, а затем они направились в Гарвич, где их ждал флот из пятидесяти кораблей, готовых перевезти их через пролив.

Роберт писал мне в большой экзальтации, что его везде радостно и щедро принимают и считают своим спасителем. В Роттердаме была тьма, когда прибыл флот. Люди осветили набережную факелами, и каждый четвертый держал огненный крест. Толпы народа вышли с приветствиями, и его провезли к рыночной площади, где огромная статуя Эразма Роттердамского была установлена во славу родины. Затем он поехал в Делфт, где поселился в том самом доме, в котором был убит принц Оранский.

«По мере нашего продвижения по стране празднование нашего прибытия все усиливалось, – писал он. – Я везде был известен как спаситель народа.»

Народ сильно пострадал от нашествия испанцев, был настроен сохранить свою религию, и поэтому видел приход англичан с деньгами и солдатами как спасение.

Он поехал командовать армией, но битв на той стадии не было. Было только шумное празднование. Я была удивлена, что королева избрала для командования Лейстера, ибо он был политик, но не солдат; он привык сражаться словами, а не мечами. Я недоумевала, что будет, если начнутся сражения.

Но он пожинал плоды славы. Эйфория продолжалась несколько недель, а затем наступил решительный момент. Он написал мне, так как не умел держать все в себе.

«Это случилось в первый день января: ко мне пришла Делегация. Я был еще не одет, и, как только мой туалет был закончен, мои подчиненные доложили, что министры желают со мной говорить. Они предложили мне губернаторство над Объединенными провинциями. Я был несколько растерян, ибо королева послала меня воевать, а не править, и, сколь бы ни было предложение заманчиво, мне нужно было его обсудить.»

Я представила себе его с сияющими глазами. Разве не к этому он стремился? Он так долго был человеком при королеве. «Как собачка на цепи», – однажды я сказала ему. Так, я слышала, говорила и королева: «Мое милое существо, дай мне приласкать тебя… и не думай убегать далеко. Ты можешь уйти ровно настолько, насколько я позволю тебе». Что должна была значить для него корона Нидерландов!

И я вновь начала читать письмо.

«…Я просил времени на обсуждение предложения. Ты будешь довольна, узнав, что я назначил Эссекса Генералом Конного корпуса. Я провожу много времени, слушая псалмы и церемонии – люди здесь очень религиозны. А теперь я должен сказать, что я обсудил вопрос губернаторства с секретарем королевы, Дэвидсоном, который находится здесь, и с Филипом Сидни, и оба они того мнения, что я должен принять предложение народа Нидерландов и спасти страну. Так что теперь я, моя дорогая Леттис, Губернатор Объединенных провинций». Далее следовала приписка:

«Я обосновал губернаторство в Гааге. Хотелось бы; чтобы ты видела эту пышную церемонию вступления на пост. Я сидел на троне под гербами Нидерландов и Англии, а вокруг меня собрались представители штатов. Королеве и мне были выражены благодарности. Я произнес официальную клятву и поклялся защищать народ и работать во имя его блага и процветания Церкви. Если бы ты была здесь, то как бы ты гордилась мной!

А теперь, моя дорогая Леттис, я желаю, чтобы ты присоединилась ко мне. Помни: ты приедешь сюда как королева. Ты хорошо знаешь, как держаться в таком случае. Мы будем вместе, и ты более не будешь ощущать себя в ссылке, как ты называешь это. Жду тебя».

Я читала и перечитывала письмо. Я должна буду приехать туда как королева. Я буду там высшей властью, как и он, и я буду красива, как она никогда не была. Жизнь станет удивительной. Я была в восторге. Что она скажет, что сможет сделать, когда услышит, что я поехала в Нидерланды как королева Лейстера?

Я не теряла времени и начала приготовления к отъезду. Я буду королевой. Я буду столь великолепна, как никогда не была Елизавета.

Итак, в конце концов, я шла к своему триумфу. Я начинала понимать, что значит быть женой Лейстера. Я буду королевой, и никто не сможет повелевать мной, и если это должно быть в Гааге вместо Гринвича или Виндзора, то какая разница?

Ко мне потянулись продавцы и поставщики с прекраснейшими тканями. Я планировала гардероб с фантастической скоростью, и мои портнихи были заняты день и ночь. Я заказала двойные экипажи для себя и Лейстера, я сама придумала орнамент и попоны для лошадей. Я составила список отправляющихся со мной леди и джентльменов. Кавалькада, движущаяся по направлению к Гарвичу, будет восхищать по пути народ – провинция еще не видела такого великолепия. То, что я покажу им, будет в сотни раз богаче, пышнее и изысканнее, чем все то, что имеет королева.

То были чудесные и насыщенные недели. Я ждала начала путешествия с нетерпением.

В один февральский день, когда я была в разгаре приготовлений, я услышала, что Уильям Дэвидсон, секретарь королевы, бывший с Робертом в Нидерландах, приехал к ней и дал полный отчет о событиях.

Роберт – губернатор Объединенных провинций! Принял предложение, не посовещавшись с нею! Назначил себя на пост, который исключает возможность его пребывания в Англии! Те, кто видели ее в тот момент, говорили, что гнев ее был ужасен.

Кто-то, кто любит раздувать огонь, упомянул тут же, что графиня Лейстер готовится присоединиться к нему в качестве местной королевы.

Как она ругалась, как проклинала! Говорят, даже ее отец не мог превзойти ее в ругательствах. Она клялась, что преподаст Лейстеру и его Волчице урок. Так значит, они пожелали сыграть роли короля и королевы, не так ли? Она покажет им, что королевская власть – это не то, что дает тебе в руки община, и не то, что, обольстившись, принимает пара подданных, возомнив, что они достойны королевства!

Она отослала в Нидерланды Хинеджа. Ему предназначалось прибыть к Лейстеру и доложить о приказе королевы назначить другую церемонию, в которой должны прозвучать слова, что Лейстер – всего лишь