Филипом вверг его в отчаяние.

– Теперь, – предрек он, – нужно ожидать Инквизиции в Англии.

К счастью, до этого не дошло.

– Есть лишь одно преимущество в нынешнем правлении, – говорил он нам частенько, так как мы теперь видели его постоянно, ведь он не бывал, как прежде на родине, при дворе, – только одно: недовольство народа правящей королевой свяжет ожидания и надежды с Елизаветой. Однако опасность состоит в том, что у Марии родится наследник.

И мы молились, чтобы она была бесплодной; и я с внутренней иронией предполагала, что она молит у Бога противоположного.

– Хотела бы я знать, – дерзко говорила я своей сестре Сесилии, – чью просьбу Всевышний примет более благосклонно. Говорят, что Мария очень набожна, но ведь предан Господу и наш отец. Интересно, на чьей стороне Бог: на стороне католиков или протестантов.

Сестры бывали шокированы моей дерзостью, не говоря уже о родителях. Отец обычно говорил: «Летиция, тебе бы нужно придержать свой язык».

Но мне вовсе этого не хотелось, потому что мои комментарии развлекали меня саму, а также производили впечатление на людей. Мой язык был моей яркой чертой, так же, как и моя гладкая, слегка смуглая кожа: это выделяло меня среди других сестер и делало привлекательной.

Отец все эти годы поздравлял самого себя с мудрым шагом, когда он с семьей вовремя бежал из страны, хотя Мария, по вступлении на престол, вначале подавала надежды на мягкость правления. Она освободила отца леди Джейн, графа Саффолка, и даже не желала подписывать смертный приговор Нортумберлэнду, который, собственно, и был кукловодом леди Джейн и Джилфорда, сделав их, хотя и на крайне короткий период, королевой и королем Англии. ~ И, если бы не восстание Уайтта, она бы, без сомнения, пощадила и саму леди Джейн, поскольку понимала, что у той не было самостоятельного намерения захватить корону. Когда известие о восстании достигло нашего семейства в Германии, все стали очень мрачны, поскольку были слухи о том, что в нем замешана сама принцесса Елизавета.

– Это конец, – проговорил отец. – До сих пор она счастливо избегала кары недоброжелателей, но как ей это удастся теперь?

Но он недостаточно знал Елизавету. Уже в юности у нее был особый дар – дар выживания. Шалости с Сеймуром, закончившиеся для него эшафотом, для нее явились хорошим уроком. Когда ее обвинили в государственной измене, она выказала удивительную ловкость и изобретательность, отвергая обвинение, и обвинителям не удалось опровергнуть ее доводы. Она отражала любое обвинение с изощренным умом дипломата, и не нашлось никого, кто мог бы сравниться с нею в этом.

Уайтт кончил жизнь на эшафоте, но Елизавета избежала этой участи. Некоторое время она пребывала в заключении в Тауэре, в тот же период, что и Роберт Дадли. Мне предстояло позже обнаружить глубокую связь между ними. До нас доходили слухи, что после многомесячного заключения она была освобождена из темницы Тауэра и перевезена в Ричмонд – там она предстала перед обвинением своей сводной сестры – королевы. Та через доверенных лиц изложила ей предложение выйти замуж за Филберта Эммануэля, герцога Савойи.

– Они хотят услать ее прочь из Англии, – в бешенстве говорил отец. – Это совершенно очевидно, видит Бог.

Прямолинейная и дерзкая Елизавета отклонила предложение и сказала сестре, что не может выйти замуж. Елизавета умела убеждать, была проницательна, и ей удалось произвести впечатление на сестру словами о том, что любой брак будет для нее невыносим и оскорбителен.

Когда она была сослана в Вудсток под присмотр верного королеве Марии сэра Генри Бедингфелда, наша семья вздохнула спокойнее, в особенности после того, как распространились слухи о плохом здоровье королевы.

Вскоре из Англии до нас дошли ужасные слухи о жесточайшем преследовании протестантов. На костре вместе с тремястами другими жертвами сгорели Крэнмер, Ридли и Лэтимер, и говорили, что черный зловонный дым костров Смитфилда долго висел над Лондоном.

Как мы все были благодарны отцу за его мудрую предусмотрительность! Кто знает, останься мы в Англии, может быть, и нам была бы предназначена такая судьба.

– Так не может продолжаться, – сказал отец. – Народ устал от смертей и преследований.

Вся страна была готова подняться на борьбу против королевы и ее испанских приверженцев. Когда, однако, до нас дошли слухи, что королева ожидает ребенка, мы погрузились в отчаяние. Однако ее надежды на наследника не оправдались, и мой отец вскоре произнес: «Слава Господу!»

Бедняжка Мария! Она была настолько одержима мыслью о ребенке, что, будучи бесплодной, испытала все признаки беременности. Но мы, бесстыдно жаждущие ее смерти, не прониклись к ней жалостью тогда.

Я хорошо помню туманный ноябрьский день, когда прибыл посланец с важными новостями. Это был долгожданный день.

Мне в ту пору было семнадцать, и за всю свою жизнь я не видела отца более радостным.

Он вошел в холл с криком:

– Радуйтесь! Королева Мария скончалась. Волею народа Елизавета объявлена королевой Англии! Да здравствует королева Елизавета!

Коленопреклоненные, мы все возносили благодарность и хвалы Богу. Затем мы поспешили начать приготовления к возвращению на Родину.

Мы прибыли в Англию как раз вовремя, чтобы видеть коронацию. Что был то за день! Люди ликовали и