Я часто мечтала о том, чтобы лорд Роберт, наконец, взглянул на меня со вниманием, и фантазировала по поводу того, что бы тогда произошло. Я никогда не рассматривала его как партию для себя: ведь он был женат, а если бы и не был, то, вне сомнения, он стал бы мужем королевы. Но зато я беспрепятственно могла позволить себе представлять, как он ухаживает за мной, как мы вместе с ним смеемся над королевой, потому что он не любит ее, а любит меня. Странные, дикие фантазии, однако они были предчувствием, как оказалось позднее, – но в то время лишь фантазии, поскольку я была уверена: Роберт всегда останется при своей Королеве.

Помню, однажды она пребывала в задумчивом настроении. Она была мрачна, поскольку только что узнала, что Филип Испанский собирается жениться на Елизавете Валуа, дочери Генри II – короля Франции. Хотя она и не желала видеть Филипа своим супругом, ей было неприятно, что его «захватила» другая.

– Она и так католичка, – говорила она, – так что ему не придется беспокоиться об этом. А поскольку она в своей стране совсем не величина, то она, конечно, поедет в Испанию. Бедняжке не придется волноваться по поводу того, будет ли она оставлена супругом, станет ли беременна и прочее.

– Ваше Величество повели себя достойно в ответ на его негалантное предложение, – в надежде успокоить ее заверила я.

Она фыркнула: это была ее привычка, весьма неженственная. Затем загадочно посмотрела на меня:

– Я желаю им сполна насладиться друг другом, хотя, как я предполагаю, с ее стороны наслаждаться будет нечем. Меня беспокоит союз между двумя моими врагами.

– С тех пор, как Ваше Величество ступило на трон, Ваш народ перестал бояться зарубежных врагов.

– И дураки! – вырвалось у нее. – Филип – могущественный и опасный враг Англии, и моя страна должна всегда быть настороже. Что касается Франции… там теперь новый король и новая королева… двое печальных и безвредных людей… хотя королева и является моей шотландской родственницей, о красоте которой слагают поэмы, однако…

– Так же, как и о Вашей красоте, – вставила я.

Она кивнула, отметив мою любезность, но глаза у нее стали яростными:

– И, однако, она осмеливается называть себя королевой английской, эта шотландская девчонка! Глупышка, проводящая время в танцах и беседах с льстецами, пишущими в ее честь оды! Говорят, ее очарование и красота несравненны.

– Только оттого, что она – королева, Мадам.

Яростный взгляд Елизаветы стал еще страшнее. Я допустила оплошность: если красота одной королевы оценивается лишь ее королевским положением, то не говорит ли это подобное и о другой королеве?

– Так ты полагаешь, что они лишь поэтому превозносят ее?

Я спряталась за безликое «говорят»:

– Говорят, Мадам, что Мария Стюарт беспечна и легкомысленна и окружает себя любовниками, добивающимися у нее привилегий лестью и стихоплетством.

Мне нужно было ловко выпутаться из щекотливой ситуации, обезопасить себя от ее гнева.

– Говорят, Мадам, что она вовсе не так красива, как воспевают оды. Она слишком высока ростом, неизящна и страдает рябинами на коже.

– Это правда?

Я вздохнула с облегчением и постаралась припомнить все, что я слышала о королеве Франции и Шотландии, но на память приходили лишь похвалы ей.

Поэтому я предпочла переменить объект обсуждения:

– Говорят также, что жена лорда Роберта смертельно больна и не проживет и года.

Она прикрыла глаза, и я осеклась, не решаясь продолжать. Внезапно она взорвалась негодованием:

– Говорят! Говорят! Кто именно говорит?

Она внезапно обернулась ко мне и больно ущипнула за руку. Я чуть было не вскрикнула от боли, поскольку эти прелестные тонкие пальчики могли очень больно щипать.

– Но я просто повторяю слухи, Мадам, оттого, что, полагаю, они могут позабавить Ваше Величество.

– Я должна знать все, что говорят.

– Именно так я и полагала, Ваше Величество.

– Так что еще говорят о жене лорда Роберта?

– Что она тихо живет себе в деревенском поместье, что она совершенно недостойна его и что это было просто недоразумением и несчастьем, что он женился на ней, будучи еще почти мальчиком.

Она кивнула и на губах у нее заиграла улыбка.

Прошло совсем немного времени, и я узнала о смерти жены лорда Роберта. Она была найдена в своем поместье на ступенях лестницы со сломанной шеей.

Весь двор был в возбуждении. Никто не осмеливался говорить об этом происшествии с королевой, но как только она уходила как все начинали обсуждать случай.

Что случилось с Эми Дадли? Совершила ли она самоубийство? Был ли то несчастный случай? Или она была убита?

Последнее предположение не казалось невозможным, в особенности, если принять во внимание