Генрих вспоминал детство, вспоминал дни, проведенные в обществе отца. Ричард и в самом деле любил своего старшего сына больше чем кого бы то ни было на свете. Жены и вообще женщины привлекали Ричарда лишь на время: когда-то он любил Санчу, теперь Беатрису. Изабеллу, мать Генриха, должно быть, тоже когда-то любил, но этого принц, разумеется, не помнил. Из детства у него остались воспоминания лишь о том, как мать в скорбном одиночестве ждет отца, а тот все не едет и не едет, а когда наконец появляется, то, осыпав ласками сына, спешит поскорее уехать.

Зато когда Генрих подрос, они с отцом стали настоящими друзьями. Вместе сражались при Льюисе, вместе томились в плену у Монфора.

Генрих часто думал о Симоне. Это был великий государственный деятель, который хотел установить в Англии справедливость. Жаль, что его судьба сложилась столь печальным образом.

Сыновья Монфора, Симон и Ги, поселились в Италии. Ги женился на единственной дочери графа Альдобрандино Россо дель Ангвильяра и был назначен наместником Карла Анжуйского в Тоскане.

Симон присоединился к брату и тоже теперь жил в Тоскане.

Генрих подумал, что неплохо будет встретиться с Монфорами – может быть, удастся примирить их с королем и Эдуардом.

Эдуард наверняка не таит на братьев зла. Ведь они, в конце концов, близкие родственники. Да и король с королевой, при всех их недостатках, мстительностью не отличаются. Больше всего на свете они ценят мир и покой.

Эта мысль пришлась Генриху по душе. Когда путешественники сделали остановку в городке Витербо, принц окончательно решил, что разыщет своих кузенов. Пусть забудут о прошлом, пусть не пытаются отомстить за смерть своего отца.

Вражде пора положить конец.

Король и Эдуард наверняка примут младших Монфоров обратно. Близился Великий пост, пора раскаяния и прощения.

Генрих решил, что завтра отправится в храм и помолится Господу об успехе своей миссии.

Когда свита французского короля въезжала в Витербо, в лица путешественников пристально вглядывались двое мужчин, затаившихся у окна таверны.

Оба были переодеты в чужое платье и приехали в Витербо специально – убедиться, сопровождает ли короля Филиппа интересующий их человек.

– Он непременно должен быть здесь, – сказал один. – Я слышал, он покинул Эдуарда, а стало быть, наверняка присоединился к свите короля. Час близок, брат.

Второй (то был Ги де Монфор) кивнул:

– Не беспокойтесь, Симон, ждать осталось недолго.

– У меня до сих пор перед глазами толпа этих негодяев. Они глумятся над головой нашего отца, гогочут, похабно ругаются… Наш отец был великим человеком…

– Говорю вам, он от нас не уйдет, – прошептал Ги.

Глаза его горели дьявольским огнем. Он был еще кровожаднее брата. Ги вспоминал детство, когда в компании принцев верховодил Генрих Корнуэлльский. Он подчинил своему влиянию Эдуарда, отвадил от наследного принца всех прочих друзей.

– Этот святоша, – процедил Ги. – Этот праведник. Благородный Генрих! Ничего, скоро мы с ним разберемся.

– Мне говорили, что Генриха Корнуэлльского не было, когда убивали нашего отца.

– Неважно. Отца убили их сторонники, и Генрих за это ответит. Смотрите-ка, кто это там?

– Ей-богу, это он!

Ги схватил брата за локоть:

– Значит, он здесь. Теперь главное – не упустить момент.

Генриху было о чем попросить Всевышнего. В первую очередь об исцелении отца; об успехах Эдуарда в Святой Земле; о мире на родине; о семейном счастье.

Рано утром в пятницу Генрих отправился в собор святого Сильвестра. Свиту он оставил на постоялом дворе, ибо хотел побыть один. С утра принц пребывал в странном расположении духа.

Пред алтарем он преклонил колени. В храме было тихо, и на душу Генриха снизошел покой.

Молясь, он услышал, как распахнулись церковные ворота, но не оглянулся, хотя по каменным плитам гулко застучали сапоги.

Внезапно Генрих услышал свое имя и обернулся. У него за спиной стояли братья Монфоры в окружении вооруженных людей.

– Тебе конец! – вскричал Ги де Монфор. – Прощайся с жизнью.

Генрих увидел, что глаза кузена налиты кровью.

– Ги… – начал было он, но Ги де Монфор свирепо рассмеялся:

– Вот тебе за смерть моего отца!

Он взмахнул мечом и отсек Генриху пальцы, которыми принц вцепился в алтарь. Покачнувшись, Генрих поднялся с колен.

– Братья мои! – вскричал он. – Сжальтесь! Я не сделал ничего дурного вашему отцу!

– Ну уж нет! – с сатанинской радостью возопил Ги. – Наш отец мертв. Что вы встали? Делайте свое дело!

Сверкнули мечи, и Генрих рухнул на пол, обливаясь кровью.

Братья Монфоры стояли над умирающим.

– Мы отомстили за нашего отца, – сказал Ги.

– Нет, милорд, – произнес один из воинов. – Над телом вашего отца надругались.

– Это верно! Поступим же и с ним подобным образом.

Люди Монфоров выволокли тело Генриха из церкви, содрали с него одежду и изрубили труп на куски.

Ричард Корнуэлльский, император Священной Римской империи, чувствовал себя безмерно усталым и больным. Апатия, приступами которой он страдал уже много лет, теперь почти не оставляла его. Ричарду нечасто сопутствовала удача в делах. Вот и управление империей оказалось для него ношей непосильной. Недавно император женился на прекрасной, юной девушке, но и это не принесло ему счастья, а лишь усилило ощущение собственной немощности и старости.

Старшему брату Генриху в жизни повезло гораздо больше. Он обладал способностью не падать духом в злую годину, быстро оправляться от потрясений. Прежде Ричард презирал брата за подобное легкомыслие, теперь же стал склоняться к мысли, что такое качество должно считаться добродетелью. Трижды Ричард был женат. И Изабелла, и Санча, и Беатриса были писаными красавицами, и все же ни с одной из них он не был по-настоящему счастлив.

Главным свершением своей жизни Ричард считал рождение двух прекрасных сыновей, Генриха и Эдмунда. Ради них император и цеплялся за уходящую жизнь. А из двоих принцев ближе ему был старший, Генрих.

Временами Ричард поражался, как мог у такого несовершенного отца появиться на свет столь безупречный сын. Должно быть, Генрих пошел в мать, а Изабелла была женщиной поистине добродетельной. На склоне лет Ричард не раз вспоминал свою первую жену и то, как скверно с ней обошелся.

Слава Богу, Генрих возвращается из Святой Земли. Ричард с самого начала был против затеи с крестовым походом, очень боялся, что сын попадет в плен к сарацинам или умрет от какой-нибудь страшной болезни. Но все обошлось, хвала Всевышнему.

Скоро Генрих вернется. Поскорей бы уж.

Раздался стук копыт – должно быть, в замок прибыл гонец. Может быть, письмо от Генриха или от Эдмунда, тоже находившегося в отъезде?

– Милорд, к вам гонец.

– Откуда?

– Из Италии.

– Значит, от Генриха! Скорее введите его.

Гонец вошел, но не произнес ни слова, а просто стоял и молчал.