Я гадала, о чем думают слуги. Со мною, увы, не было Лилиас, которая пересказывала мне кухонные разговоры. Но я была уверена, что уж со стороны четы Керквеллов новая гувернантка не дождется одобрения.

Беседа с отцом продолжалась больше часа. Меня это удивило, ибо я полагала, что новая гувернантка в доме не задержится. Но по окончании разговора с нею отец послал за мной.

Он выглядел, как мне показалось, вполне удовлетворенным, и мне оставалось только недоумевать, что это значит.

– Итак, твоя новая гувернантка приехала, – начал он. – Она говорит, что уже познакомилась с тобою.

– Да, мы немного поболтали у нее в комнате.

– Хорошо. Я уверен, мисс Грей научит тебя весьма полезным вещам.

Я была поражена. Как мог он подумать такое?

– Она будет обедать с нами, – сказал он. – Мне представляется, так будет лучше всего.

– Ты… э-э… считаешь ее подходящей?

– Я придерживаюсь мнения, что тебе следует узнать многое, без чего не обойтись в жизни. – На лице отца появилось страдальческое выражение.

Я не могла прийти в себя от изумления. Наверное, потому, что сравнивала ее со скромницей Лилиас, я находила мисс Грей очень экстравагантной особой. Но, как ни удивительно, у отца имелось свое мнение.

Вечером гувернантка сидела за столом в черном платье, довольно плотно облегавшим фигуру. А она у нее, как выражалась Лилиас, напоминала «песочные часы». Волосы она уложила вокруг головы, сделав прическу, которая должна была казаться строгой – но каким-то образом производила противоположное впечатление.

Отец был сама любезность. Он вел себя так, словно за его столом сидела гостья, а не гувернантка.

– Конечно, у вас еще не было возможности оценить способности Девины, но когда вы это сделаете, вам будет легко решить, что для нее важнее всего, – сказал отец.

– Мы с Девиной замечательно поладим, – ответила она, улыбнувшись отцу.

– Ее прежняя гувернантка отбыла в большой спешке. Я подозреваю, она была недостаточно компетентна.

Я не могла не вмешаться:

– Мисс Милн была очень хорошей гувернанткой, папа. Мне было интересно учиться.

– Конечно, так и должно быть, – сказала мисс Грей. – Я намерена стать для тебя не менее интересной.

– Моей дочери скоро начинать светскую жизнь. Правда, время для этого еще не настало. Но ее семнадцатилетие не за горами.

– Несомненно вы правы.

Разговор шел о всякой всячине. Я узнала, что мисс Грей приехала в Эдинбург недавно. Родом же она была из Лондона.

– А как вам показались наши шотландские порядки? – чуть ли не игриво спросил отец.

– Они, на мой вкус, божественны, – ответила она.

Я взглянула на отца с недоумением – не кажется ли ему происходящее богохульственным. Я редко употребляла такие слова даже в мыслях. Мисс Грей опустила глаза, веероподобные черные ресницы оттеняли белизну кожи, полные красные губы улыбались, а маленький носик и большой рот придавали ей вид очень ласковой кошечки. Во взгляде отца читалась снисходительность. Его губы слегка подергивались, как случалось, когда что-нибудь, сказанное мамой, восхищало его и одновременно чуть шокировало.

– Надеюсь, – сказал он, – что ваши первые впечатления не изменятся.

Я оставила их за кофе в столовой.

Удивительный был вечер. Все вдруг стало другим… даже отец.

На исходе нескольких следующих недель выяснилось, что я почти ничего не знаю о Зилле Грей. Я то и дело видела в ней двух… нет, пожалуй, даже больше разных людей. Казалось, ей не составляет никакого труда становиться то одним человеком, то совсем иным. Перед отцом она выступала в качестве едва ли не благородной дамы, которую обстоятельства вынудили зарабатывать на жизнь. Так обстояло дело со многими гувернантками: обычно они безропотно прятались от жизни, хорошо сознавая ограниченность своих возможностей, и никогда не знали, к какому же классу они принадлежат, хотя с очевидностью – не к высшему и не к низшему тоже. Зилла Грей была особым случаем. Она имела привычку опускать глаза, но никакой приниженности в ней я не замечала. Я подозревала, что она все делала с расчетом, к примеру, чтобы самым естественным образом привлекать внимание к своим длинным густым ресницам. Она определенно была с хитрецой и очень хорошо представляла, как вести себя с отцом; в результате он принимал ее целиком и полностью.

Со мною она вела себя гораздо вольнее. Иногда отбрасывала всякое притворство: тогда она хохотала во весь голос, и я замечала, что даже речь ее немного изменялась, становилась живее и естественнее.

Скоро мне стало ясно, что уроков в обычном понимании у меня больше не будет.

– Я должна подготовить тебя для общества – такова воля твоего отца, – возвестила она.

Меня это поразило. Я не могла представить, чтобы она блистала в эдинбургском обществе или хотя бы была принята в нем. Чему же она собиралась меня научить?

Я спросила, чему я должна научиться.

– Как одеваться – во-первых, – отвечала она. – Ты должна уметь преподнести себя в наиболее выгодном свете. Ты можешь быть почти красавицей.

– Могу быть? – удивилась я. – Красота либо есть, либо ее нет, разве не так?

Она подмигнула мне. Находясь в игривом настроении, она так часто делала.

– Это один из уроков, который я собираюсь преподать тебе. О, мы с тобой получим массу удовольствия.

Она заявила затем, что мне необходимо обучиться танцам.

– Бальным танцам, конечно, – добавила она. – Есть тут кто-нибудь, умеющий играть на пианино?

– Не думаю. Я брала уроки. Мисс Милн, моя предыдущая гувернантка, хорошо играла.

– Ты ведь не можешь играть и танцевать в одно и то же время, верно? Я подумаю, что можно сделать. Мне не составит труда отбивать ритм какого-нибудь танца, но ведь тебе понадобится партнер, а где взять его?

– Вы имеете в виду одну из служанок?

– Посмотрим. Я научу тебя ходить.

– Ходить?

– Да, изящно. Чтобы выглядеть наилучшим образом.

– А что же с уроками… книгами и прочим?

Она сморщила свой кошачий носик и рассмеялась.

– Неужели мы с этим не разберемся?

Зилла установила свои порядки. Довольно часто уходила из дома и отсутствовала по нескольку часов. Я не имела представления, где она бывает.

– Ну и дела творятся в нашем доме, если хотите знать мое мнение, – сказала как-то миссис Керквелл. – Я намекнула об этом хозяину и получила совет заниматься своими делами. Не понимаю, куда катится мир.

В самом деле многое казалось странным.

Всего через неделю после водворения в нашем доме мисс Грей однажды потребовала экипаж для своих нужд. Хэмиш послушно появился у двери дома, словно гувернантка была одним из членов семьи.

Керквеллы наблюдали за происходящим у одного из окон, когда я увидела их.

– Что же это все значит? – спросила миссис Керквелл мужа, не подозревая, что я рядом.

– Сдается мне, здесь что-то не так просто, – ответил он.

И тут они заметили меня.

– Эта мисс Грей укатила в экипаже, сказала миссис Керквелл.

– Я знаю.