Джейн увидела, что женщина очень огорчится, если она откажет ей, и потому позволила миссис Бэнстер проводить их в свою харчевню через боковую дверь.

– Боже правый, если бы я провела вас через лавку, посетители смутили бы вас своими пристальными взглядами. Клянусь, им никогда не приходилось видеть такой красавицы.

Комната, куда она их привела, была маленькой и затхлой; в ней стоял запах жирной пищи и непрерывно жужжали мухи. Через узкое грязное окно виднелся небольшой задний двор, в котором по кучам отбросов сновали крысы.

Вошел Чарли, он все время дотрагивался до своих ушей, и это глубоко взволновало Джейн.

– Вы можете считать меня своим другом, – сказала она им, поддавшись порыву.

Миссис Бэнстер ответила, что для них это великий день: она никогда и не мечтала, что будет принимать у себя Джейн Шор. Когда Джейн и Кейт случится еще побывать в Ист-Чипе и они захотят подкрепиться, Бэнстеры сочтут за великую честь, если они зайдут к ним в лавку.

После этого Джейн никогда не проходила мимо харчевни Бэнстеров, не заглянув туда. Сидя в затхлой комнатушке, она чувствовала, что может вновь обрести самоуважение.

Было так приятно незаметно оставить немного денег этим бедным людям; а их восхищение ею было особенно лестно после тех страданий, которые доставляло ей безразличие Эдуарда. Когда она проходила мимо дома на Ломбардной улице, она мрачнела и ощущала тяжесть всех своих грехов. К тому же, если смотреть правде в глаза, следовало признать: она бежала от своего долга, чтобы удовлетворить необузданную страсть к мужчине. Она полюбила блеск и веселье придворной жизни. Когда Эдуард смотрел на нее восхищенным, жаждущим взглядом, она чувствовала, будто кружится в сумасшедшем танце и не может остановиться, хотя знает, что может упасть. Иногда, завернувшись в плащ так, чтобы ее не узнали, она останавливалась послушать проповедника у собора Святого Павла.

«Возмездие за грех – смерть», – говорил проповедник, и хотя он не осмеливался говорить открыто о распущенных нравах при дворе, она-то знала, что его проповедь была направлена против них. А разве она не была яркой представительницей этого двора? Главная куртизанка – пылкая, чувственная, так же жаждущая любви, как и сам Эдуард! И хотя она была верна ему, а он ей изменял, она полагала, что так же глубоко грешна, как и он. Но когда она приходила в бедную харчевню в Ист-Чипе, ей становилось легче на душе. Для этих людей она сделала доброе дело. И не только для них. Сколько людей стали счастливее потому, что любовницей короля была Джейн Шор! Сколько людей избежало пыток и смерти! Слушая сурового проповедника, она оправдывала себя: «Может быть, я потеряла собственную душу, но зато я спасала других…»

Визиты в Ист-Чип оказались не напрасными. Однажды миссис Бэнстер, потягивая вино, рассказала о соседке, некоей миссис Клэк – своей конкурентке, к которой она не питала особых симпатий.

– Жадюга она, работников своих почти не кормит. У нее на кухне работают несколько лондонских бродяг. Бедные, изморенные голодом существа, они приходят сюда и роются в кучах отбросов у моего дома, надеясь найти хоть что-нибудь поесть. А недавно, честное слово, я услышала такую историю…

Джейн насторожилась. Оказалось, что некая Лотти, одно время работавшая у миссис Клэк, сейчас занимается совсем другим делом в Саутуорке и время от времени приходит навещать миссис Бэнстер.

– Лотти изменилась. Она раньше была несчастным, дрожащим созданием. Однажды я застала ее за тем, что она рылась в моих отбросах. Я привела ее в дом и дала кусок хлеба. После этого мы стали друзьями. Ну так вот, Лотти сбежала. Я знала, куда она ушла, и не осуждала ее. Ни одна девушка не сможет выжить на кормежке миссис Клэк. Лотти сейчас в одном доме… там, в Саутуорке. Ну, это уже другая история. То, что она рассказала мне, выше всякого понимания… Я видела эту бедняжку у них на заднем дворе… такая маленькая, тоненькая девчушка. Трудно поверить, что это может быть леди из очень знатного рода, а Лотти клянется, что она сумасшедшая. Но когда она убежала, был такой переполох, что Лотти и впрямь подумала, что это та самая Анна Невилль, какой она себя считала.

– Леди Анна Невилль! – воскликнула Джейн.

– Так говорит Лотти. Ее держали в этом доме, понимаете… И Лотти разговаривала с ней. Лотти думала, что она бредила и абсолютно помешалась. Лотти сказала ей, что она могла бы найти пищу и кров в доме у миссис Клэк, и бедняжка, убежав из Саутуорка, направилась прямехонько к моей соседке. Она умоляла Лотти не говорить ни единой душе, кто она такая. Понимаете, Лотти как раз была у меня, когда появилась эта бедняжка, направлявшаяся к заднему двору миссис Клэк… Они только посмотрели друг на друга – и бедняжка стала бледной, как привидение. Она точно не в своем уме.

Джейн схватилась за стул, чтобы не упасть. Неужели она нечаянно нашла Анну Невилль и теперь в ее власти покончить со страданиями бедной девушки? Она вспомнила, как у Эдуарда сощурились глаза, как лицо его стало пунцовым. Он будет ужасно разгневан, если она вмешается вновь. Она не смеет. Ей нужно все время думать о том, как угождать Эдуарду, а сейчас, когда он желает другую больше, чем ее, положение у нее совсем ненадежное… Ей нужно уйти и забыть об этой истории. Вот это было бы мудро с ее стороны.

Но чему Джейн никогда не могла научиться, так это мудрости. Разве сможет она быть счастливой, если не сделает все, что в ее силах, чтобы помочь Анне и Ричарду? Перед ее глазами всегда будет стоять бедная голодная девушка, убежавшая из публичного дома и собирающая отбросы на заднем дворе харчевни в Ист-Чипе.

– Я должна увидеть эту девушку, – сказала она. – Вы не могли бы привести ее сюда?

Миссис Бэнстер сказала, что попытается. Но она очень робка – ее уже запугали так, что она обезумела. Если она узнает, что кто-то хочет увидеть ее, она вполне может сбежать от миссис Клэк, и мы никогда больше о ней не услышим. Возможно, ее удастся заманить, пообещав кусок хлеба или немного супа.

Джейн осталась в харчевне, а миссис Бэнстер пошла на задний двор, ожидая, пока кто-нибудь выйдет, чтобы попросить привести девушку к ней.

Джейн провела этот час в мучительных раздумьях. Она все время напоминала себе, что проще всего было бы позвать миссис Бэнстер назад, поблагодарить ее, уйти из харчевни и забыть об Анне Невилль. Но вот этого-то она как раз и не могла заставить себя сделать.

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем миссис Бэнстер привела девушку. Глаза у Анны запали, а на щеках горел нездоровый румянец! Волосы, бывшие некогда прекрасными, обрамляли ее изможденное лицо прямыми, сальными прядями, она была одета в грязные лохмотья, которые едва прикрывали ее исхудалое тело, но Джейн узнала в ней ту девушку, которую везли в повозке вместе с Маргаритой Анжуйской.