нелюдям и осталось одним из самых больших пятен в истории борьбы за права сверхчеловеческих существ английской нации. Однако, как бы то ни было, сейчас уже слишком поздно пытаться что-либо с этим сделать, поскольку в течение пяти лет, прошедших с появления депортированных с Альбиона духов, туземные божества были полностью стерты с лица земли, оставив весь континент в распоряжении вновь прибывших. Те, в свою очередь, должным образом расселились, адаптировались к новым условиям обитания и выработали свой собственный совершенно самобытный жизненный уклад, не имевший даже самого отдаленного сходства с той культурой, которую они оставили у себя за спиной, и просуществовавший в течение семи столетий, пока он не был полностью уничтожен с прибытием Первого Флота.
Что, как говорят аборигены, пошло мерзавцам только на пользу.
– Так фто ве они вфе-таки фделали ф тувемными духами? – уточнила Хроногатор. Ламорак вздрогнул. Эта часть истории была ему более всего ненавистна. Одного этого, чувствовал он, было достаточно, чтобы заставить человека стыдиться того, что он родился в Альбионе.
– Их превратили в тройной одеколон, – ровным голосом ответил он. – Ну что ж, я действительно очень рад был с тобой познакомиться, – продолжал он, – и я искренне надеюсь, что мне уже представился случай встретиться с тобой раньше, но если мы не отправимся в путь прямо сейчас, боюсь, мы рискуем безнадежно опоздать. Чао! – Он подхватил свой рюкзак, закинул его себе за спину и решительно направился к единорогу.
– Это увафно, – сказала Хроногатор, содрогаясь. – Но это нифево не объяфняет наффет передника и единорога.
– Совершенно верно, – отвечал Ламорак через плечо. – Ну что, Пер, хватай тот конец веревки и тяни, а я буду толкать.
– Передник, – сказал Пертелоп, – был талисманом, который принадлежал одному из депортированных духов. Он обладает собственными магическими свойствами. Нам удалось выследить его по газетным сообщениям о необъяснимых происшествиях, которые могли быть вызваны только передником, и по всей видимости, он находится в руках у некоей девицы незапятнанного целомудрия, живущей в Сиднее. Отсюда единорог.
– Понимаю, – пробормотала Хроногатор. – По крайней мере, мне каветфя, фто я понимаю. И какого рода эти необъяфнимые проифшефтвия?
Ламорак криво усмехнулся.
– Это вроде как сложно объяснить, – сказал он.
Хроногатор не удивилась.
– А ты попробуй, – предложила она.
– Итоги футбольных матчей, – пояснил Пертелоп. – Передник вытворяет с австралийским футболом черт знает что. Все, что от нас требовалось после того, как мы это обнаружили, – это занести результаты всех игр на один большой график и проследить, где на синусоиде проявится самое значительное отклонение.
– И что?
– «Подростки Параматты» – «Сидней», 22: 0, – проворчал Ламорак. – Это все равно, что повесить большую неоновую рекламу с надписью: «ЭТО ЗДЕСЬ». – Он помолчал, хмурясь. – Я могу объяснить математическую сторону во всех подробностях, если хочешь, – добавил он.
– Нет, фпафибо, – произнесла Хроногатор, и Ламорак заметил, что ее глаза внезапно приобрели такой вид, словно кто-то нанес на них три слоя водостойкого лака. – Вообффе-то, – продолжала она, – мне уве пора идти, так фто…
– Разумеется. Мы вполне понимаем. Ну что ж, Пер, как только я скажу «тяни»… Пер! На что ты там, черт побери, уставился?
Пертелоп стоял выпрямившись; на его лице застыло выражение предельного идиотизма. Он пару раз сглотнул, поднял левую руку и пошевелил пальцами.
– Улыбайся, Лам, – прошипел он уголком рта, – Кажется, нас снимают на телевидении.
Быстрее скорости света – это очень быстро. И, как несложно догадаться, очень темно.
– Ох!
– Прости.
– Это была моя нога.
– Ну ладно, будет тебе. Я же сказал: прости.
– В следующий раз смотри, куда наступаешь.
Лощеный, обтекаемый, практически лишенный трения и темный, как канализационная труба в шести футах от конца, величественный звездный крейсер совершал прыжок сквозь необъятные просторы космоса, как гигантская кошка. Далеко внизу – так далеко, что само расстояние казалось всего лишь еще одной обманчивой иллюзией, – Земля апатично вращалась на своей оси, в то время как Время неожиданно для себя обнаружило, что его безжалостно волокут вверх по эскалатору, работающему на спуск.
– Во имя всего святого, Джордж, что ты там вытворяешь с этим чертовым чайником?
– Прости.
– Вообще-то этой сонной корове давно пора бы уже вернуться. Я просто умираю от голода.
– Так же, как и все остальные, Саймон. Вся разница в том, что мы не устраиваем из этого такого представления.
– Да ну? А разве твоего мнения кто-нибудь спрашивал, Присцилла?
– Я не Присцилла. Я Аннабель.
– А я – Присцилла. Ты только что поставила свою чашку мне на голову.
