Мы вошли сначала в реку Луауэ, ее устье настолько глубоко и дно такое ровное, что «Пэрл», имеющая осадку 9 футов 7 дюймов, вошла в него без предварительных промеров лотом с лодки. Небольшой пароходик, который был привезен на палубе «Пэрл» разобранным на три части, был собран и свинчен во время стоянки на якоре, и с его помощью началось исследование. Этот пароходик получил название «Ма-Роберт» в честь мистрис Ливингстон, которой туземцы, по своему обычаю, дали имя матери старшего сына.

Устье реки глубокое, его окружают мангровые болота; вода в нескольких милях вверх по течению пресная. Поднявшись вверх по реке на расстояние примерно в 70 миль, мы обнаружили, что она теряется в болотах, запруженная водорослями и сочными водяными растениями. Поскольку река Луауэ называется Западной Луабо, предполагалось, что она является рукавом реки Замбези, главное течение которой носит название Луабо или Восточная Луабо.

Затем «Ма-Роберт» и «Пэрл» отправились туда, где оказалось настоящее русло реки, которое мы искали.

Замбези впадает в океан четырьмя рукавами, а именно: Миламбе (самый западный), Конгоне, Луабо и Тимбве (или

Мусело). Когда река разливается, образуется естественный канал, который идет параллельно берегу, сильно извиваясь среди болот; он служит тайным путем для перевозки рабов из Келимане в бухты Массангано и Намеара или самое Замбези. Долго утверждали, что Кваква, или река Келимане, является главным входом в Замбези, – с целью, как уверяют теперь португальцы, заставить английские военные корабли следить за ложным устьем, в то время как рабы спокойно грузились на суда в настоящем. Как ни странно, эта ошибка получила в недавнее время еще большее распространение посредством карты, выпущенной португальским министерством колоний.

В результате обследования, проведенного нашим способным и энергичным топографом, Фрэнсисом Скидом из Королевского флота, наилучшим входом в Замбези была признана Конгоне. Громадное количество песка, принесенного в течение веков Замбези, образовало род мыса. Благодаря продолжительным волнениям на Индийском океане, вызываемым преобладающими там ветрами,[18] отложились мели, которые, задерживая воды дельты, могли повести к образованию боковых протоков. Одним из этих рукавов является Конгоне, и притом самым безопасным, поскольку отмель здесь и при низкой воде бывает покрыта водой на глубину двух морских саженей, а во время подъема воды при весеннем разливе – от 12 до 14 футов.

Отмель узкая, проход почти прямой, и если бы он был оборудован буйками, а на острове Пэрл горел сигнальный огонь, то по нему могли бы спокойно проходить пароходы. Когда ветер дует с востока или севера, – вода на отмели спокойная; если же ветер с юга или юго-востока, то на отмели возникает сильное волнение, и не следует пытаться переплывать ее, так как сильное течение, направляющееся на восток во время прилива и на запад во время отлива, может унести лодку или корабль на рифы. Если не уверен в долготе, на которой находится судно, и идешь на восток, то вскоре земля у Тимбве исчезнет на севере; а если двинуться опять к западу, то можно легко, благодаря ее величине, различить Восточную Луабо, а Конгоне находится за ней, в 7милях дальше к западу.

Отмель, находящаяся в устье Восточной Луабо, ровная, но длинная, и в устье входить можно только в том случае, если ветер восточный или северо-восточный. Иногда эту отмель называли «Барра Катрина», и ею пользовались для погрузки на суда рабов. Возможно, что именно Восточная Лу-або – «река добрых предвестий» Васко да Гама, поскольку ее устье более заметно с моря, чем другие, но отсутствие колонны, воздвигнутой этим мореплавателем и посвященной им св. Рафаэлю, оставляет этот вопрос под сомнением. На протяжении 80 миль от любого устья Замбези не живет ни один португалец.

Названия, данные туземцами, чаще относятся к суше, простирающейся по обеим сторонам водных потоков, чем к ним самим; таким образом, один берег Конгоне называется Нья-мисенга, другой – Ньянгалуле, а словом «Конгоне», которое является названием рыбы, обозначается один берег естественного канала, который ведет в собственно Замбези, или Куаму.

Когда уроженец умеренного севера попадает первый раз в тропики, его чувства и эмоции походят в некоторых отношениях на те, которые мог испытать первый человек, попав впервые в райские сады. Он попал в новый мир, перед ним открывается новая жизнь, все, что он видит, всякий звук, который ловит его ухо, имеют всю свежесть и прелесть новизны. Деревья и другие растения для него новы; цветы, плоды, животные, птицы и насекомые вызывают его любопытство и кажутся ему странными; даже самое небо, то сияющее яркими красками, то покрытое сверкающими созвездиями, ново для него: такого он никогда не видел на севере.

Конгоне находится на расстоянии пяти миль к востоку от Миламбе, или западного рукава, и на расстоянии семи миль от Восточной Луабо, которая, в свою очередь, удалена на пять миль от Тимбве. Мы видели лишь очень немного туземцев; и судя по тому, как эти немногие, едва завидя нас, покидали свои каноэ и скрывались в мангровой чаще, у них, безусловно, сложилось не слишком благоприятное мнение о белых людях. Это были, вероятно, убежавшие из португальского рабства.

В поросших высокой травой болотах изобиловали буйволы, кабаны и три породы антилоп, причем последних было нетрудно добывать. Несколько часов охоты обычно обеспечивали два десятка людей дичью на несколько дней.

Продвигаясь по рукаву Конгоне, мы убедились, что если держаться внутренней стороны извилин, сильно углубленных течением, то можно легко избегнуть мелей. На протяжении первых 20 миль протока остается прямой и глубокой; затем вправо отходит небольшой и довольно извилистый канал; на расстоянии пяти миль он оканчивается, соединяясь с широкой Замбези. При плавании по этому каналу лопасти колес парохода почти касаются плавучей травы по бокам канала. Остальная часть рукава Конгоне отделяется от главного течения значительно выше – в виде вытекающей из него протоки, которая называется Дото.

На протяжении первых 20 миль Конгоне течет по мангровым джунглям; некоторые деревья украшены красящими лишаями, которые, видимо, никогда не собирались. В лесу, состоящем из различных видов мангровых деревьев, попадаются гигантские папоротники, пальмовые кусты и иногда дикие финиковые пальмы. Гроздья ярко-желтых, едва ли съедобных плодов составляют красивый контраст с изящными зелеными листьями. Кое-где по берегу попадаются заросли милолы, тенистого гибиска с крупными желтыми цветами. Из его коры вырабатывается волокно, которое особенно ценно как материал для изготовления веревок. К веревке, сделанной из этого волокна, прикрепляется гарпун; с его помощью бьют бегемотов. Попадается также панданус, или винтовая пальма, из которой выделываются сахарные мешки на острове Маврикий. В месте соединения канала с Замбези эти пальмы такие большие, что на некотором расстоянии напоминают наши родные колокольни. Нам доставило большое удовольствие замечание одного старого моряка, который заявил, что «для полноты картины не хватает только одного, – а именно кабачка около церкви». Мы видели также несколько дикорастущих гуав и лимонных деревьев, плоды которых туземцы