называть одной природой целое, то есть оба начала, — и говорит, что через «воплощенную» внесено обозначение плоти. Итак, мы имеем «одну природу Бога Слова». и слово «воплощенную» указывает на плоть — плоть же не без сущности. Посему природа Слова и восуществленная плоть будут двумя сущностями.

(4) Почему же, исповедуя во Христе природу Божества и природу плоти и говоря, что это одно и другое, вы не признаете две природы, убоявшись страха там, где нет страха (Пс. 52:6)? И они говорят, что число есть начало разделения и что, «избегая разделения, не признаем двух природ Христовых». А мы им говорим, что всякое число обозначает количество исчисляемых, но не отношение, — ведь говоря о трех человеках, мы не обозначаем три раздельные природы, и говоря о трех ипостасях у Божества, не исповедуем их раздельными. Так и утверждая две природы во Христе и обозначая число, мы не допускаем разделения, ибо как во Святой Троице три ипостаси соединены нераздельно и вместе с тем неслитно — нераздельно из–за единственности природы и неслиянного прехождения друг в друга, неслитно же из–за ипостасногоразличия, или способа существования, то есть нерожденности, рожденности и исхождения, — и число ипостасей не вводит разделения, так и при воплощении Бога Слова две природы соединены нераздельно и вместе с тем неслитно — нераздельно из–за единственности ипостаси и неслиянного прехождения друг в друга, неслитно же из–за сущностного различия, я имею в виду между тварным и несотворенным, смертным и бессмертным, ограниченным и неописуемым, и тому подобное — и число природ не вводит

разделения,

(5) Поскольку же они, как нам представляется, находятся в затруднении, приводя шаткие доводы, что, если нет сущности без ипостаси и природы без лица, то вы–де, говоря о двух природах и сущностях во Христе, по необходимости признаете и две ипостаси и два лица, мы ответим, что [и в самом деле] нет сущности без ипостаси и природы без лица — ибо сущность созерцается в ипостасях и лицах, но сущность никак не есть ипостась, а природа лицо. Ведь если сущность есть ипостась, а природа — лицо, придется во Святом Божестве, говоря об одной природе и сущности, признавать и одну ипостась и одно лицо, или же, исповедуя три ипостаси и лица, исповедовать вместе с тем и три сущности и природы; и более того, в человечестве подобным же образом или признавать одну природу и одну ипостась, или говорить о бесконечных сущностях, так же как и ипостасях, но и, говоря, что Христос из двух природ, придется утверждать также, что Он из двух ипостасей.

(6)Итак, мы говорим, что в ипостасях созерцается сущность (почему она и воипостасна), но не ипостась. Значит, воипостасное не должно называться ипостасью. Ведь ипостась и воипостасное понимается двояко. Ибо ипостась иногда означает просто существование, в каковом значении обозначает не простую сущность, но привходящее, а иногда означает неделимое существо, то есть лицо, что и называется ипостасью самой по себе, которая указывает на Петра, Павла, этого вот коня и тому подобное. Воипостасное же иногда означает сущность, как созерцаемую в ипостаси и самостоятельно существующую, а иногда — каждое из входящих в состав одной ипостаси, как в случае души и тела. Стало быть, Божество и человечество Христа воипостасны — ведь и то, и другое имеет одну общую ипостась — Божество предвечно и вовеки, одушевленная же и мыслящая плоть, будучи воспринята Им в последние времена, в Нем получив существование и Его обретя ипостасью.

(7)Еще говорят они, что святые отцы воспользовались уподоблением человеку применительно к таинству Христову — а у людей одна природа, значит и у Христа будет одна природа. Так пусть услышат: имя «природа» употребляется и применительно к виду. Поэтому говорят, что все люди одной природы, как относящиеся к одному виду, человечеству. Но человек не единой природы, раз он состоит из души и тела — ведь бестелесная и невидимая душа не единосущна видимому телу. Посему, когда человека сравнивают с человеком, говорят, что они единосущны как подпадающие под один вид, и поскольку все сложены из души и тела, и все несут в себе две природы — при естествословии же человека в нем усматриваются две природы, души и тела, сложенные в од ной ипостаси. Ибо сравнивая душу и тело, кто же будет столь не разумен, чтобы говорить об одной природе обоих? Применительно же ко Христу вида нет — ведь нет многих Христов, сложенных из Божества и человечества, чтобы они все, относясь к одному и тому же виду, могли называться одной природы, но один Христос, из двух и в двух природах познаваемый. Ибо говорит Григорий Богослов: «Две природы, Бог и человек, потому что душа и тело, Сынов же не двое».

(8) Еще: как одна и та же природа будет иметь противоположные сущностные различия? Ведь если даже несущностные различия сущность может иметь по отдельности, а не одновременно, то тем более сущностные. Ведь ясно, что в одной и той же сущности не могут находиться противоположные сущностные отличия

потому что не может быть одна и та же сущность разумной и неразумной, тварной и несотворенной.

Еще: сущности образуются различиями, составляющими сущность, — поэтому те и называются сущностными и составляющими, и бытуют в сущностях. Посему, если вы исповедуете во Христе сущностно образующие различия, необходимо исповедовать и сущности — иначе чему бы те принадлежали? И не образуя сущностей, [эти различия] были бы излишни.

Еще: раз вы говорите об одной природе Божества и человечества Христова, скажите нам, которой природой пострадал Христос? Ясно, что сложной, скажете вы. Ибо говоря об одной, вы по необходимости припишете ей и страдание, и будет у вас и человечество, и Божество Христово страстно.

Еще: если есть одна сложная природа Христа, она будет или только страстна, или только бесстрастна, или страстно–бесстрастна, то есть одновременно и страстна, и бесстрастна, или переменчива, то есть иногда страстна, а иногда бесстрастна, или часть ее будет страстна, а часть бесстрастна. Итак, выбирайте какое хотите из нечестий. Ибо если она только страстна, то Христос не Бог. Еслиже только бесстрастна, Христос — не человек. Если же иногда страстна, а иногда бесстрастна, то она ни страстна по природе, ни бесстрастна по природе, но по привходящему признаку — ведь присущее по природе не переходит. Если же часть ее страстна, а часть бесстрастна, но и то, и другое есть то, что оно есть, по природе, тогда части будут не одной природы, и тогда двуприроден окажется Христос, Который не есть природа, но ипостась. Ибо не возможно одной и той же самой природе быть вместе и страстной, и бесстрастной — ведь одна и та же природа не может одновременно принимать противоположные сущностные различия.

(9) Еще и вот что скажите нам: имеет ли Христос Божественную природу? Да, — разумеется, скажете вы. А имеет ли человеческую? И это вы признаете, если, конечно, не пожелаете решиться на откровенное нечестие. Итак, природа Божественная и природа человеческая — одна природа или две? Но если скажете, «од на», будет Отец единосущен нам. Если же две, а не одна, то почему бы вам, отбросив подальше гордость вместе с родителем ее, то есть диаволом, не исповедовать вместе с нами одного Христа, одного Сына, одного Господа, одну ипостась из двух природ, и две природы, и в двух природах после соединения? Ведь если вы при знаете, что Христос никогда не был с двумя природами, то зачем понапрасну говорите, что Он одной природы после соединения? Если же вы говорите об одной природе после соединения, утверждая, что до соединения Он был двуприроден, то вы прямо противоборствуете истине. Ибо прежде соединения, то есть Божественного воплощения, Он, будучи одной ипостасью одной простой при роды, то есть Божественной, не был и не именовался Христом, разве только когда пророческим словом предвещалось грядущее. Стало быть, вы или совершенно устраняете две природы во Христе, или утверждаете, что Христос был двуприроден даже прежде воплощения от Девы, не желая признать за Ним после соединения собственно принадлежащие Ему две природы.

Мы же не так мыслим, и не такова доля Иакова (Иер. 10:16), но, стоя в пределах благочестия, мы именуем Его одной сложной ипостасью — ибо эта предвечная ипостась Бога Слова, поселившись во чреве Святой Приснодевы, осуществила в себе самой разумную одушевленную плоть, сама явившись ипостасью для разумной и одушевленной плоти, и стал из совершенного Божества и совершенного человечества один Христос, один Сын Он же и Божий, и Человеческий, один и Тот же Господь, совершенный Бог и совершенный человек, всецело Бог и всецело человек, в неслитном, непревратном и нераздельном соединении природ друг с другом. Неслитном, ибо каждая природа сохраняет свое отличие Божество несотворенность, человечество тварность, Божество бесстрастие, человечество страстность, и тому подобное. Непревратно же, потому что каждая из природ осталась неизменной, не превратившись в другую и не явившись одной сложной природой, но две природы существуют и вечно пребывают. Нераздельно же, потому что они ипостасно соединены друг с другом, имея одну ипостась,