моих, чтобы не возрадовались ненавидящие меня! Не дай мне погибнуть в беззаконии и осквернить тело свое, которое я Тебе обещал сохранить чистым! Ибо Тебя только желает душа моя, и Тебе я поклоняюсь Отцу и Сыну, и Святому Духу ныне и присно, и во веки веков».
Произнесши «аминь», он почувствовал, что божественное утешение пришло к нему с неба. Все дурные чувства исчезли, и он до рассвета провел время в молитве. Познав чрез это происки диавола, он начал еще более стеснять свою плоть, заставляя себя терпеть голод, жажду и другие лишения. Целые ночи он проводил в стоянии, напоминая постоянно себе о завете, заключенном с Богом; о блаженстве праведных в будущем мире и огненной геенне, угрожающей нечестивым. Он неутомимо работал над самим собою, чтобы враг не нашел его душу невыдержанною и податливою, а потому не вселил в нее легко дурных чувств и не смутил его чистых мыслей.
Злой дух, потерпев таким образом неудачу и отчаявшись завладеть благородным юношею, придумал другую, еще более коварную хитрость. Будучи всегда злым, он никогда не перестает изобретать всякое зло и вредить людям. Поэтому он с несравненно большим усердием старается привести в исполнение порученное ему Февдою. Для этого он входит в одну из упомянутых красавиц, именно, в самую прекрасную из них по наружности, дочь одного царя, которая была привезена из своей родины, как величайший подарок царю Авениру, а он, вследствие ее красоты, избрал ее в числе других для отправления во дворец сына. Лукавый дух, вошедши в нее, внушает ей помыслы и желания, которые всецело овладевают ее рассудком — ибо он всегда очень находчив на зло. Потом бес сумел также вселить любовь к ней в царевиче, который обратил на нее внимание как вследствие ее ума и красоты, так и вследствие ее царского происхождения, лишения ею своей родины, а вместе с тем и подобающего почета и славы. Кроме того, у него зародилось желание отклонить ее от идолопоклонства и сделать христианкой. Все это были коварные происки диавола. Между тем, блаженный Иоасаф, не замечая в себе никакой страстной любви, никакого нечистого чувства в отношении этой девицы, объяснял свое влечение к ней простою симпатиею и состраданием к ее бедственной участи и душевной гибели, никак не предполагая, что это есть происки злого духа.
Он начал искать общества девушки и, внушая ей учение об истинном Боге, говорил: «Обратись, женщина, к живому, вечному Богу, а не заблуждайся в этом служении идолам; веруй в Господа, Творца всего, и ты будешь счастлива, наследуешь вечное блаженство». И много еще подобного говорил он ей. Бес же, обольститель, внушал ей расставить обманчивые сети и втолкнуть невинную душу в яму страстей, подобно тому, как он это сделал с первым человеком, лишившего чрез Еву рая, вечного блаженства, отторгнув от Бога и сделав причастным смерти.
Когда девица услышала слова царевича, исполненные мудрости, то она не поняла их, но отвечала языком и устами нечистого духа: «Если ты, господин, заботишься о моем спасении и желаешь обратить меня к своему Богу и тем спасти мою жалкую душу, то ты исполни одно только мое желание, и я тотчас же, оставив своих отцовских богов, обращусь к твоему Богу и буду служить Ему до последнего дыхания, а ты, надеюсь, получишь от Бога мзду за мое спасение и обращение к Нему». Когда же он спросил, в чем заключается ее желание, она сказала: «Я очарована твоим видом, взором и речами, а потому соединись со мною браком, и тогда я с радостью исполню твои приказания».
На это юноша сказал: «Напрасно, женщина, ты обратилась ко мне со столь неподходящею просьбою; хотя я очень забочусь о твоем спасении и о том, чтобы отвлечь тебя от гибельной пропасти, но осквернить свое тело чрез плотское соединение для меня тяжело и совершенно невозможно».
Но у девицы уже на все были готовы возражения. Поэтому она говорит ему: «Для чего ты, господин мой, будучи мудрым, говоришь мне такие вещи? Почему ты считаешь для себя осквернением подобное соединение? Я тоже несколько сведуща в христианских книгах и слышала от христиан, виденных мною в моем отечестве, что многие из вас соединяются брачными узами. Тоже самое гласит одна из ваших книг:
«Все, что ты говоришь, совершенно справедливо, — отвечал Иоасаф, — но раз кто дал обет Христу не вступать в брак, тот не может нарушить этого обета. Я же при принятии св. Крещения, при оставлении мне прегрешений моей юности, дал обет предстать чистым пред Христом. Как же я могу его нарушить?»
«Пусть будет по–твоему, — отвечала девица, — так исполни хоть эту незначительную мою просьбу, если ты хочешь спасти мою душу, проведи со мною только эту ночь, дай мне насладиться твоею красотою и, с своей стороны, насладись моею красотою, и я Даю тебе слово с рассветом сделаться христианкой и всеми силами избегать служения моим богам; за это Мое обращение в христианство тебе не только будет прощено исполнение моего желания, но и будет воздана Мзда Богом за мое спасение ибо
Если на небеси радуются обращению грешника, то разве не будет великая награда виновнику этого обращения? Разве Апостолы, проповедники вашей веры не преступали какой–нибудь заповеди ради выполнения другой, большей заповеди? Разве не говорится, что апостол Павел обрезал Тимофея ради другого великого дела? Неужели это обрезание кажется тебе преступлением для христианина? И много еще подобных примеров ты найдешь в ваших Писаниях. Итак, если ты воистину хочешь спасти мою душу, то исполни эту незначительную просьбу. Сначала я желала соединиться с тобой законным браком, но так как это тебе не по душе, то я и не настаиваю более на этом, стараясь делать все приятное тебе. Не побрезгуй мною окончательно, послушайся меня первый и последний раз: этим меня ты освободишь от моего заблуждения, сам же во всю последующую жизнь будешь исполнять все, предписываемое догматами вашей веры».
Так говорила девушка по наставлению злого духа угодное ему, ибо этот творец и учитель зла был сведущ в Св. Писании. Говоря и ласкаясь, опутывая Иоасафа своими сетями и завлекая в расставленные козни, она начала уже колебать твердость его души, развязывать крепкие узлы его воли. Сеятель же зла и враг праведников, видя его колебание, исполнился величайшей радости и тотчас призывает пришедших с ним злых духов, крича им: «Смотрите, как эта девица успешно делает то, что не могли сделать даже мы. Нападем на него именно теперь, ибо не найдем другого, более удобного случая, чтобы исполнить волю пославшего нас». Как только лукавый сказал это своим псам, они тотчас же бросаются на воина Христова, приводят в смятение все его душевные чувства, влагают в него сильную любовь к девице, зажигают в нем страстный огонь. Иоасаф, испытывая этот страшный огонь, видя свое порабощение грешным чувством и, вместе с тем, помышляя что все это будет лишь средством для спасения девицы, для обращения ее к Богу, и прелюбодеяние его с нею, происшедшее для спасения ее души, не будет считаться грехом, тем не менее чувствовал, что здесь кроется крючок, обложенный приманкою врага. В борьбе этих противоположных чувств в беспомощности и нерешительности, как поступить, прибегает он к молитве и, возведя полные слез очи к небесам, восклицает к Могущему спасти всех, положившихся на Него:
«На Тебя, Господи, возложил я свою надежду, что не буду посрамлен на веки, что не посмеются надо мною враги мои, враги раба Твоего; окажи мне помощь в этот час и устрой все по Своей воле, дабы было прославлено имя Твое во мне, рабе Твоем, ибо Тебе подобает слава во веки веков. Аминь».
Помолившись так со слезами, он, после многих коленопреклонений, опустился на пол в изнеможении. Впав в забытье, он видит себя в обществе каких–то необыкновенных существ, в местах, которых он никогда не видел, именно, в какой–то большой равнине, украшенной прекрасными, душистыми цветами, различными деревьями, отягощенными неизвестными ему чудесными плодами, прекрасными и очень соблазнительными на вид. Листья деревьев весело шумели под веянием тихого ветерка, распространяя приятный аромат. Тут же стояли троны из чистого золота, украшенные драгоценными камнями, от которых исходил чудный блеск, и ложе, покрытое покровом, краса которого невыразима словом. Текущие светлые воды услаждали взор. По этой чудной, прекрасной равнине те необыкновенные существа вели его по направлению к великолепному городу с блистающими золотыми стенами, которые оканчивались неприступными зубцами из такого камня, какого никогда никто не видел. О, как выразить всю красоту, весь блеск этого города?! Свет солнечных лучей ярко освещал улицы города, по которым бодро шли войска, сами
