свою от всяких страстей и дурных мыслей, сделать ее подобною ярко вычищенному зеркалу, освободить ее от всякого злопамятства и вражды, что более всего препятствует нашим молитвам быть угодными Богу; подкрепить свою молитву прощением от всего сердца прегрешений против тебя обидчиков твоих, милосердием и милостынями бедным и тогда уже с горячими слезами вознеси ее к Богу. Молясь так, ты сможешь сказать подобно Давиду, который, будучи царем, боримый бесчисленными мыслями, очистив свою душу от всяких страстей, восклицал к Богу:
Если ты усвоишь себе такую молитву, то будешь блажен. Потому что разогревший свое сердце, как выразился один святой, и напрягший душу, переселившийся мысленно на небо и назвавший, таким образом, Господа своим, раскаявась о своих прегрешениях, прося прощения, умоляя с горячими слезами Господа быть милостивым к нему, при этом самом оставляет всякую заботу о земной жизни, становится выше человеческих мыслей и чувств и может назваться собеседником Божиим. А что может быть выше, блаженнее этого? Тебе же Господь дал возможность достигнуть такого блаженства: я тебе указал путь исполнения заповедей Божиих и ничего не упустил, возвещая волю Божию. Теперь я уже окончил дело своей миссии. Впредь ты, опоясавши чресла мыслей своих, сообразуясь призвавшим тебя Святым, и сам старайся свято поступать во всех жизненных случаях:
Запечатлей все это в своем сердце и помни о том, чтобы иметь всегда пред глазами: страх Божий и Страшный Суд; свет и славу праведников, которые они наследуют в том мире, и позор грешников в густом мраке; всю немощь и суету земной жизни и вечность будущей.
Дав царскому сыну такие нравственные наставления, благочестивый старец возвратился в свое временное место жительства. Между тем, воспитатели и слуги юноши очень удивлялись его частым посещениям. И вот, главный из них, по имени Зардан, которого царь назначил к сыну, зная его, как очень верного и преданного человека, говорит царевичу: «Ты не ведаешь, мой господин, как я верен и как благоговею пред твоим отцом. Зная это, твой отец и назначил меня слугою к тебе. Теперь я, видя частые посещения этого неизвестного старика, опасаюсь, что он христианин, к которым так нерасположен твой отец, и боюсь как бы чрез него я не был казнен. Так что ты или извести своего отца об этих посещениях, или прекрати их. Если же ни то, ни другое, то удали меня и потребуй у своего отца другого на мое место». Услышав это, Иоасаф говорит Зардану: «Прежде всего, Зардан, ты во время следующего посещения старика скройся за занавесью и послушай его беседы со мной. После чего я тебе скажу, как поступить».
Когда Варлаам должен был опять прийти, царевич, скрыв Зардана, говорит старцу, пришедшему вслед затем: «Сведи мне, учитель, все твое божественное учение в одно, чтобы оно прочнее утвердилось в сердце моем».
Тогда Варлаам начал говорить много о Боге, о благочестии в отношении к Нему; говорил, что Его одного следует любить всем сердцем, всею душою, всеми помышлениями, благоговейно и добровольно исполнять Его заповеди; говорил, что Он один есть Творец всего видимого и невидимого; затем повторил о сотворении первого человека, о заповеди, данной ему, о нарушении ее Адамом и об осуждении его Создателем за это нарушение. Перечислил те блага, которых лишили себя нарушившие заповедь. Напомнил о тех скорбях и бедствиях, которые постигли наш род после греха первого человека, и о том, что Создатель, будучи человеколюбив, послал на землю учителей и пророков, возвестивших о воплощении Единородного Его Сына. Затем привел на память о самом пришествии Сына, о Его воплощении, о Его благодеяниях, о чудесах, о крестных страданиях, перенесенных Им из–за нас, неблагодарных, о добровольной Его смерти, о нашем восстановлении в прежнем состоянии, о царствии небесном, принимающем в лоно свое праведников; а также о муках, предстоящих грешникам, о вечном огне, о непрестанном мраке, о черве, постоянно голодающем, и о другого рода наказаниях, уготованных для рабов греха. Заключив свою речь нравственным поучением, предписав очищение жизни, презрение к ее суете, изобразив, насколько жалки возлюбившие эту суету, он закончил свои назидания молитвою. Потом, заповедав неотлучное пребывание в православной вере, безупречную жизнь и деятельность, он, после вторичной молитвы, удалился опять в свое временное место жительства.
По уходе Варлаама, Иоасаф, призвав Зардана, спросил его: «Ты слышал, что мне наговорил этот болтун, пытаясь своими пустословиями обмануть меня, отвлечь от этой радостной жизни в веселии и наслаждении и обратить к чужому Богу?» Зардан же ему отвечал: «Для чего ты, мой господин, испытываешь меня, своего слугу? Я знаю, что слова этого мужа проникли в глубину твоего сердца. Если бы это было не так, то ты бы не беседовал с ним постоянно с таким удовольствием. Мы тоже слышали это учение, но с тех пор, как твой отец воздвиг непримиримое гонение на христиан, они удалились отсюда, и уже не слышно их проповедей. Но если тебе нравится это учение, и ты чувствуешь себя способным исполнить его строгие и трудные требования, то желаю тебе счастья и успеха в выполнении своих желаний. Но что делать мне, который не смеет даже шевельнуть глазом из страха перед царем; мне, которому предстоит душевная скорбь и страдания? Ибо, что я скажу в свое оправдание твоему отцу о том, как я небрежно отнесся к его приказаниям, не воспрепятствовав посещениям этого старика?»
Тогда Иоасаф ему говорит: «Я думал, что ничем не смогу так вознаградить тебя за твою преданность и верность, как тем, что сделаю тебе известным истинную цель и Виновника человеческой жизни, выведя тебя, таким образом, из мрака в свет. И я надеялся, что ты, после только что слышанного, неудержимо захочешь последовать Христову учению, но, как вижу, обманулся в своих ожиданиях. Если же ты известишь о всем этом моего отца, то тем самым причинишь ему только горе и заботы. Поэтому, если ты предан отцу, то никоим образом не рассказывай ему ничего до удобного случая». Говоря так, царевич был подобен человеку, сеющему на воде, ибо мудрость недоступна глупой душе.
Когда Варлаам на другой день пришел к Иоасафу и объявил о своем намерении возвратиться в свои места, то он весьма опечалился, и слезы выступили у него на глазах, ибо разлука со старцем была для него чрезвычайно тяжела. Поговорив с царевичем довольно долго и убедившись, что он неуклонно пребывает в добродетели, старец с радостным чувством простился с ним, предсказывая, что скоро они соединятся неразлучно. Иоасаф не решился более удерживать Варлаама, боясь, чтобы Зардан не донес о нем царю и тем не навлек на него наказания. Прощаясь, он говорит старцу: «Если тебе угодно, мой духовный отец, славный учитель и виновник всего хорошего, что у меня есть, — оставить меня еще вращаться в суете этого мира, то я не смею удерживать тебя более. Иди с миром и поминай в своих достойных молитвах ко Господу мое бедствие, молись о том, чтобы я мог жить с тобою и всегда видеть благородное твое лицо. Прошу тебя исполнить еще одну мою просьбу: так как ты не пожелал ничего принять от меня для своих сподвижников, то прими для себя хотя немного денег на одежду и пищу».
На это блаженный отвечал: «Если я не принял от тебя ничего для своих товарищей, которые не нуждаются ни в чем мирском, добровольно отрекшись от него, то как я могу принять для себя то, что я отказался принять для них. Ибо, если бы приобретение денег было делом полезным, то я старался бы скорее доставить их товарищам, чем себе, но так как я знаю, что приобретение их гибельно, то не хочу подвергать опасности ни их, ни себя».
