складки ткани в руках и походила на красующуюся перед зеркалом девочку. От воспоминаний о счастливом детстве Холли сделалось грустно.

— Меня послали за тобой, — вместо приветствия сказала сестра. — Все почти готово к ритуалу, который укрепит наши силы.

Холли поняла: «Они знают, что мы уезжаем».

Компания провела здесь всего сутки, приходя в себя после битвы с Майклом и долгого перелета, но свободное время уже вышло.

— Томми с Сильваной уже там, — продолжила Аманда и добавила с ухмылкой: — Кари сказала, что участвовать не будет, а попросит верховную жрицу отправить ее в аэропорт.

— Минус один в команде, — подытожила Холли и почувствовала, что слова даются ей с трудом.

Трижды прозвучал мелодичный гонг.

— Ну что же, пойдем, — сказала она.

Девушки зашагали рядом мимо живой изгороди по извилистой тропинке, которая вывела их к храму Луны.

Вход представлял собой массивную каменную арку, все здание венчал купол, похожий на половинку грейпфрута. По обе стороны от двери росли великолепные платаны, какие встречаются во Франции повсюду, а перед каждым деревом стояли огромные статуи белого мрамора — такие же, как и внутри храма. Каждая — Астарта, Диана, Иезавель, Дева Мария, мать Тереза — являла собой одно из воплощений Богини.

Аманда замерла, положила руку сестре на предплечье и шепнула: «Гляди!»

Статуя Богини в образе Гекаты плакала. По каменному лицу струйкой текли слезы.

У Холли перехватило дыхание. Ощутив внезапный порыв, она медленно опустилась на колени и склонила голову. Аманда с нежностью посмотрела на сестру. Холли заговорила про себя: «Она думает, что я молю тебя о прощении, о богиня Геката. Но ведь я лишь выполняла твое желание. Я не стану верить в то, что одна отвечаю за смерть нашего спутника».

Статуя перестала плакать.

Холли не поняла смысла ответа, сообразила только, что ее мольба услышана.

— Холли… — прошептала Аманда, глядя на изваяние. Она помогла сестре подняться и добавила: — Прости… Я так грубо с тобой обращалась.

Холли тоже сожалела, но совсем о другом; извинения Аманды ничего для нее не значили, разве только лишний раз подтверждали неспособность сестры возглавить ковен.

«Я стала совсем иной, сделалась жестче, когда принесла в жертву Гекату. А после смерти Кьялиша сердце мое затвердело. Пускай. Если такой мне надо стать, чтобы братья и сестры по ковену не погибли и чтобы спасти Жеро, — я согласна».

Они вместе вошли в храм, пересекли фойе, постояли в лунном свете у алебастровых колонн ротонды, шагнули внутрь главного помещения через вторую арку, поменьше первой, — и отпрянули.

В зале расположились сотни две женщин в белых одеждах. Одни изящно полулежали на атласных подушках, другие восседали по краям бассейнов, в которых плавали бутоны роз и лилий. Нигде не было ни одного стула или скамьи. Жрицы постоянно и непринужденно переходили с одного места на другое.

«Будто кошки», — подумала Холли.

Посреди зала, под вторым, невидимым снаружи, куполом храма, находился большой каменный стол. Рядом, приветственно раскрыв руки навстречу Холли и Аманде, стояла верховная жрица. На ней был увенчанный лунным серпом серебряный головной убор, который сверкал бриллиантами. Щеки и тыльную сторону ладоней женщины украшали выведенные хной изображения полумесяца.

— Добро пожаловать, Каоры. Приветствуем вас.

Аманда бросила на сестру быстрый взгляд и шепотом спросила:

— Почему они называют по древней фамилии?

«Потому что в мире магии наше имя — не Катерсы или Андерсоны, — хотела ответить Холли, но промолчала. — Мы и есть род Каор. Как знать — ведь, кроме тебя, Николь, и меня, больше никого не осталось».

— Добро пожаловать, Каоры, — зазвучало со всех сторон.

— Круг, подойдите ближе, — мелодично проговорила жрица.

От статуи Богини шагнули Томми с Сильваной. Как и все здесь, они были одеты в белое, выделялись лишь темные распущенные волосы девушки. Томми — единственный мужчина в храме — выглядел в торжественном наряде нелепо, но храбрился и смотрел с улыбкой.

Холли с Амандой подчинились приказу.

Жрица, по-прежнему стоя с распростертыми руками, начала медленно поворачиваться.

— Мы собрались здесь, сестры, чтобы укрепить и защитить наш дочерний ковен, прежде чем он покинет эти стены.

Холли не смогла сдержать презрения: вздернула нос, нахмурилась и возмущенно подумала: «Что это еще за дочерний ковен? Мы — сами по себе, мы ни от кого не зависим. И не просили, чтобы нам оказывали покровительство».

Отовсюду в знак согласия со словами старейшины донесся шепот:

— Благословенны будьте.

Жрица сделала Кругу знак опуститься на колени. Холли напряженно думала о том, что будет дальше.

Рядом с женщиной возникла юная девушка азиатской внешности — она принесла алебастровую чашу, от которой исходил аромат лаванды.

— Совершим помазание, — напевно сказала жрица, окунула кончики пальцев в жидкость и подняла руку кверху; пахучее масло закапало на пол.

Первой она подошла к Сильване.

— Богиня, защити глаза этой девушки, — проговорила женщина и тронула ее закрытые веки. — Богиня, защити эти губы, — и коснулась рта. — Защити это сердце.

Ритуал шел своим чередом.

Холли думала о своем.

«Мне здесь не место. Материнский ковен слишком далек от реальности, он давно устарел. Мне нужны люди посильнее. Такие, чтобы без сомнений использовали жесткую магию против Деверо и Верховного ковена».

Ей представились женщины более жесткие и суровые, чем эти — нежные и встревоженные.

«Амазонки. — Она вообразила себя одной из них — верхом на призрачном коне, ведущей в бой армию призраков там, у залива Эллиот. — Надо найти других женщин… поправка: людей, у которых кишка не тонка, чтобы вот так сражаться».

— …и помоги им разыскать и спасти третью Даму Лилий из когтей наших врагов…

«Какую Даму Лилий?»

— Благословенна будь, — проговорили воодушевленные искренней молитвой все, кто был рядом.

— И пусть, когда они покинут эти стены, чтобы спасти свою сестру-ведьму Николь Андерсон…

— Нет!

Холли встала с колен так резко, что девушка, которая держала чашу, испуганно отскочила и плеснула маслом себе на рукав.

В зале ахнули.

Аманда негромко одернула сестру:

— Ты что?

— Не беспокойся, мы отправимся за Николь. Но сначала…

— Нет, — отрезала Аманда, тоже встала и обратилась к жрице: — Вы знаете, что она задумала.

Та кивнула и сказала Холли:

— Николь — твоя родная кровь. Ты обязана.

— Никому я не обязана! — прорычала девушка.

Вдруг перед ней, словно по чьему-то приказу, возникло нечто вроде мерцающего поля. И люди, и