– Легковато, чтобы действительно быть лучшим, что у тебя есть, – гнусаво протянул он, глядя на женщину свысока, – но, возможно, оно смоет эту вонь. – Она без выражения взглянула на него и поставила перед ним кувшин, не сказав ни слова. Кирейин, очевидно, принял ее молчание за признак почтения.
Мастер Кроссин, тот, чья куртка была испачкана пищей, снял крышки с деревянных емкостей и высыпал на стол очищенные от шелухи образцы зерна, которое они предлагали на продажу: желтое просо, и коричневый овес, и ячмень – лишь немного более темного оттенка. Видимо, перед тем, как собрали урожай, не было дождей.
– Качество самое лучшее, как вы видете, – сказал он.
– Да, самое лучшее. – Улыбка соскользнула с лица госпожи Арнор, но она тут же вернула ее на место. – Мы всегда продаем самое лучшее.
Для людей, объявляющих свой товар лучшим, они торговались не особенно яростно. Перрин не раз видел, как дома, в Двуречье, люди продают купцам из Байрлона шерсть и табак, и они всегда спорили с ценами, предложенными покупателями, всегда жаловались, что купцы хотят их ограбить, хотя цены по сравнению с прошлым годом подскочили вдвое, и даже угрожали подождать до следующего года, чтобы продать все вместе. Это был ритуал настолько же сложный, как какой-нибудь танец в праздничный день.
– Полагаю, мы можем немного снизить цену для такой большой партии, – сказал Берелейн лысеющий купец, скребя свою седоватую бороду. Борода была коротко стриженной и настолько грязной, что прилипала к подбородку. Перрину самому захотелось почесаться только при взгляде на него.
– Зима была суровой, – пробормотала круглолицая женщина. Лишь двое из других купцов взяли на себя труд нахмуриться на нее.
Перрин поставил кружку на столик рядом и подошел к собравшимся в середине комнаты. Анноура обдала его резким, предостерегающим взглядом, но некоторые из купцов посмотрели на него с любопытством. И с опаской. Галленне при знакомстве вновь привел весь список их титулов, но эти люди были не очень уверены относительно того, где в точности находится Майен и насколько большим могуществом он обладает, а Двуречье означало для них лишь хороший табак. Двуреченский табак известен повсюду. Если бы не присутствие Айз Седай, они разбежались бы при виде его глаз. Комната погрузилась в молчание, когда Перрин зачерпнул пригоршню проса, маленькие шарики, гладкие и ярко-желтые на его загрубелой ладони. Это зерно было первой чистой вещью, которую он видел в этом городе. Высыпав зерно обратно на стол, он поддел крышку одной из деревянных емкостей. Нитки, врезавшиеся в дерево, были новыми и не истертыми. Крышка прилегала плотно. Глаза госпожи Арнор метнулись, избегая его взгляда, и она нервно облизнула губы.
– Я хочу посмотреть на зерно в амбарах, – произнес Перрин. Половина собравшихся вокруг стола людей вздрогнула.
Госпожа Арнор негодующе выпрямилась.
– Мы не продаем того, чего у нас нет. Вы можете пронаблюдать за каждым мешком, который наши грузчики будут грузить на ваши подводы, если вам хочется провести несколько часов на морозе.
– Я как раз собиралась предложить посетить зернохранилища, – вставила Берелейн. Встав, она вытащила из-за пояса красные перчатки и начала надевать их. – Я никогда не покупаю зерно, не посмотрев на склады.
Госпожа Арнор поникла. Лысоватый купец опустил голову на стол. Никто, впрочем, не произнес ни слова.
Павшие духом купцы не позаботились даже накинуть плащи перед тем, как вывести их на улицу. Ветер усиливался, холодный настолько, насколько холодным он бывает лишь в конце зимы, когда люди уже живут предвкушением весны, но они, казалось, не замечали его. Их сгорбленные плечи не имели никакого отношения к холоду.
– Мы возвращаемся, лорд Перрин? – озабоченно спросил Фланн, когда они появились на пороге. – В этом месте мне постоянно хочется помыться. – Анноура, проходя мимо, посмотрела на него с такой хмурой миной, что он вздрогнул не хуже одного из купцов. Он попытался задобрить ее улыбкой, но она получилась вымученной и в любом случае запоздала; Айз Седай уже повернулась к нему спиной.
– Так скоро, как только я смогу устроить, – ответил ему Пер-рин. Торговцы уже спешили по улице, опустив головы и не глядя вокруг. Берелейн и Анноура ухитрялись поспевать за ними, не выглядя при этом спешащими, они двигались плавно, одна не менее собранная, чем другая; две высокопоставленные дамы, вышедшие на прогулку и не обращающие внимания на грязь под ногами, или на зловоние в воздухе, или на грязных людей, вздрагивающих при виде их и только что не убегающих со всех ног. Галленне наконец натянул свой шлем и, не скрываясь, держался за эфес обеими руками, готовый вытащить меч в любую минуту. Кирейин одной рукой придерживал свой шлем у бедра, другая была занята кружкой с вином. Презрительно поглядывая на грязнолицых людей, спешащих мимо, он нюхал вино, словно это был ароматический шарик, призванный отогнать зловоние города.
Склады располагались между двумя городскими стенами на мощенной камнем улице, ширины которой едва хватало, чтобы проехала подвода. Воздух здесь был чище, поскольку река находилась рядом, но выметенная ветром улица была пуста, не считая Перрина с его спутниками. Не видно было даже бродячих собак. Собаки исчезают, когда в город приходит голод, но откуда может взяться голод там, где зерна хватает даже на продажу? Перрин наугад ткнул пальцем в двухэтажное хранилище, ничем не отличавшееся от соседних, – лишенное окон здание с широкими двойными деревянными воротами, заложенными деревянным брусом, который сгодился бы на потолочную балку в «Золотой Барке».
Купцы внезапно вспомнили, что забыли привести с собой людей, чтобы поднять засовы. Они предложили вернуться за ними. Леди Берелейн и Анноура Седай смогут отдохнуть у камина в «Золотой Барке», пока приведут рабочих. Наверняка госпожа Вадере уже разложила огонь. Но слова замерли у них на языке, когда Перрин просунул руку под толстый брус и потянул его вверх, вынимая из скоб. Брус был тяжелым, но Перрин попятился, держа его на плече, освобождая себе место, чтобы развернуться и с размаху бросить его на землю. Торговцы смотрели на него с изумлением. Должно быть, в первый раз в своей жизни они видели человека в шелковой куртке, делающего что-то, что можно назвать работой. Кирейин выпучил на него глаза и снова понюхал свое вино.
– Светильники, – слабым голосом произнесла госпожа Ар-нор. – Нам нужны будут светильники или факелы. Если…
Шар света возник над головой Анноуры; его сияние было настолько ярким по сравнению с серым утренним светом, что на мостовой и стенах возникли бледные тени. Некоторые из купцов подняли руки, заслоняя глаза. Через мгновение мастер Кроссин потянул одну из дверей за железное кольцо.
Запах внутри хранилища был знакомым острым запахом ячменя, настолько сильным, что он почти перебивал зловоние города, но здесь было что-то еще. Маленькие неясные тени метнулись, прячась от света шара Анноуры. Без него Перрин мог бы лучше разглядеть их или, по крайней мере, глубже видеть в темных углах. Сияющий шар отбрасывал вокруг себя широкое озеро света, отгораживая то, что находилось за его пределами. Перрин чувствовал запах кошки, скорее дикой, чем домашней. А еще запах крыс. Внезапный писк в темной глубине склада, так же внезапно прервавшийся, говорил о том, что кошка нашла крысу. В амбарах всегда были крысы и всегда были кошки, охотящиеся за ними. Это было нормально, это успокаивало. Этого было почти достаточно, чтобы смягчить его нервозность. Почти. Он ощущал здесь еще какой-то запах, запах, который он должен был знать. Яростный вой, донесшийся из глубины хранилища, превратился в мучительные вопли, затем резко оборвавшиеся. По-видимому, крысы Со Хабо-ра иногда охотились на своих охотников. Волосы на загривке Пер-рина опять зашевелились; но что здесь было такого, за чем понадобилось бы шпионить Темному? Большинство крыс были просто крысами.
Не было нужды идти далеко. Мешки из грубой холстины рядами уходили в темноту, сложенные друг на друга высокими крутобокими штабелями, на низких деревянных платформах, чтобы мешки не лежали на каменном полу. Ряды и ряды мешков, наваленных почти до потолка; по-видимому, этажом выше их ожидает та же картина. А даже если и нет, в этом здании уже достаточно зерна, чтобы прокормить их людей на протяжении недель. Подойдя к ближайшему мешку, Перрин вытащил из-за пояса нож, воткнул в коричневую мешковину и провел наискось, разрезая крепкие джутовые волокна. Водопад ячменя хлынул наружу. В ослепительном сиянии шара Анноуры среди зерен были ясно видны извивающиеся черные точки. Долгоносики! В мешке их было немногим меньше, чем зерен. Их запах был более острым, чем запах ячменя.
