романтично звучит, ничего не скажешь. Не знаю, правомерно ли считать, что запах водорослей на Эпсилоне похож на земной?

Вероятно, Дзеновски будет не в восторге от результатов наших усилий. Наверное, у нее на уме было что-то более романтичное, вроде диснеевских чудес. Это производило бы прямо обратный эффект. Я уже поняла, что она из породы толстокожих и мы с ней не поладим. Скорее всего ей пришлось немало потрудиться на сексуальном фронте, чтобы выбиться в координаторы. Вероятно, обслужить весь Кабинет. На мое заключение не повлияли ее молодость и красота, лично мне она даже хорошенькой не кажется, со своими здоровенными сиськами, огромными невинными глазками и желтыми патлами. Некоторые мужики сразу на такое падают, вернее, у них встает. Дэниел, например, сразу ответил бодрой эрекцией на ее появление в зале заседаний. Брось эти глупости, Дэн. Девчонка тебе в правнучки годится.

Впрочем, не имею права никого критиковать. Когда мы, закончив сборку, пошли купаться, я спросила Роберта, не хочет ли он заняться сексом по-настоящему. Он покрылся красными пятнами в самых неподходящих местах (я еще никогда в жизни не видела голого краснеющего мужчину), так что я сразу же дала задний ход. Я сказала, что не хотела ставить его в затруднительное положение и все понимаю, просто у меня язык часто обгоняет мысли.

Его реакция была интересной, и все, что произошло потом, тоже было интересным. Он сказал, что никогда раньше не хотел секса с женщиной, но именно со мной хочет быть близок без посредства ВР- машины. Чтобы можно было болтать и касаться друг друга. На агро-уровне стояла ночь, так что мы взяли надувные матрасы и отправились к цветочным клумбам, легли там в обнимку, перешептываясь. Сначала он прижимал меня к себе так крепко, что я чуть не задохнулась, но потом немного успокоился, и мы начали болтать, делиться воспоминаниями о радостных и печальных минутах, как бывает, когда рядом очень близкий человек. Мы лежали, прижавшись друг к другу, но без секса – я ждала с его стороны какого-нибудь сигнала, а он так и не дал мне его, возможно, опасаясь, что я неверно его пойму. Напрасно. Я бы уж разобралась.

Дома я перепугала Дэниела, когда разбудила его поцелуями, а потом подвергла зверскому изнасилованию.

Им пришлось срочно принять решение насчет Джона. Нанохирургия по-прежнему осталась только в воспоминаниях, хотя информационную часть продолжали восстанавливать, так что это могло закончиться через неделю, или год, или десять лет. Но была еще простая нейрохирургия, или микрохирургия, и на борту «Дома» три доктора брались прочистить мозг Джона, чтобы он наконец заработал, как положено. Или отключился совсем.

Больничный совет уведомил семью Джона, что операция должна быть сделана сейчас, в последний год перед высадкой на Эпсилон. Это была только рекомендация, не приказ, но подкрепленная очень вескими соображениями. Джон никогда не сможет попасть на Эпсилон, куда в будущем будут переброшены лучшие представители медицины «Нового дома». Кроме того, в ближайшие десятилетия ожидается очень напряженная работа для медиков, и операции такого рода, как у Джона, получат относительно низкий приоритет.

Врачи не могли даже приблизительно оценить вероятность успеха операции до тех пор, пока Джона не выведут из криптобиоза. Сначала нужно было восстановить в его теле нормальный электролитический баланс. Конечно, он мог умереть при выходе из спячки, но в ближайшем будущем возможности снизить риск не предвиделось.

Против был только Дэниел. Он пришел в ярость от того, что в их семейную жизнь и планы вторгаются доктора со своими предписаниями – предписаниями, опирающимися на догадки, которые могут оказаться совершенно ошибочными. Но Эви проявила стойкость в этом вопросе, так как она единственная в семье собиралась оставаться на борту «Дома» и после высадки. Она готова была поскорее скомандовать хирургам: «Вперед!»

О’Хара оказалась посередине; ее пугала необходимость дать согласие на рискованную операцию, и в то же время очень хотелось, чтобы Джон наконец поправился; короче говоря, она малодушно надеялась, что этот вопрос решится без нее. Сколько у нее мужей на самом деле – один, два или полтора?

Насчет позиции Джона у них троих не было никаких сомнений. Он предпочел бы умереть, чем вести жизнь паралитика.

В конце концов О’Хара отдала свой голос Эви, и Джона вывели из криптобиоза. Сначала все выглядело скверно. В его открытых глазах не было ни тени узнавания или понимания. Но все же на третье утро его взгляд осмысленно остановился на О’Хара. Она объяснила ему положение, и Джон кивком выразил согласие.

Операция длилась девять часов. Эви не была хирургической сестрой, но ей разрешили присоединиться к операционной бригаде в качестве «мальчика на побегушках». Она рассказала О’Хара о неприятной минуте, когда ей пришлось, скорчившись под столом, держать мочесборник для старшего хирурга, юной девицы, годившейся ей в правнучки. Это было ужасно: девчонка буквально держит в руках жизнь ее мужа, а сама еще не умеет профессионально справляться с позывами урогенитального сфинктора. Но нейрохирурги должны быть привычны к долгим операциям, какое бы впечатление этот эпизод ни произвел на Эви.

Их предупредили, что результат будет виден не сразу; так что никто не встревожился, когда Джон не проявил признаков немедленного выздоровления. Через неделю он вернулся к своему словарю «да – нет – дерьмо» и мог сосчитать до десяти. Теперь можно было забрать его из госпитальной палаты в его комнату с низкой гравитацией.

В речевой деятельности не наблюдалось ни малейших изменений. Через месяц доктора провели серию тестов и вынуждены были признать, что операция никак не повлияла на его состояние. Его мозгу теперь хватало кислорода, но он просто отказывался служить.

В возрасте 55. 43 (11 Тереза 428).

Собственно, все началось десять дней назад. Я была слишком занята, чтобы заниматься дневником: морочила юные головы, выворачивала людей наизнанку, всякое такое.

Меня назначили заведовать отделом индукции – индукции способностей через добровольное гипнотическое внушение – на том веском основании, что больше никто с этим связываться не желает. К тому же я занималась этим еще на земной орбите и даже лично прошла первую половину процедуры. Результат – Прайм.

Правда, это было 26 лет назад, по моему подсчету, или 66 лет «настоящего» времени, или 147 лет Эпсилона. Больше половины жизни назад, как ни считай. Я вспоминаю этот процесс как дурной сон; всякое воспоминание – как пробуждающийся кошмар.

Но теперь это не проблема. Здесь намного меньше людей, а я улучшила свои администраторские навыки. Одна из проблем состоит в том, что три четверти файлов индукции пропало. Девять десятых уничтожены во время информационной катастрофы. И только несколько восстановлены. Вторая проблема – недостаточный энтузиазм в массах.

Это еще мягко сказано. Проще найти консенсус с бандой мятежников. Индукция особенно эффективна для молодых, и, конечно, лучшие кандидаты – это люди, не проявившие никаких талантов в общественно- полезных направлениях деятельности. Но когда вы предлагаете им подвергнуться индукции, они ощериваются и выпускают когти: «Не хочу быть роботом, хочу оставаться собой!» Даже если оставаться собой значит просто успешно перерабатывать свой рацион в компост.

Одним из кандидатов на индукцию, не оказавшим сопротивления, к моему огромному облегчению, стал муж Сандры – Джейкоб. Он не обнаруживал каких-либо особых талантов, необходимых первопоселенцам – хороший бросок не самое существенное достижение в жизни. Я просто показала ему список, и Джейкоб сказал, что, на его вкус, слесарное дело может оказаться интересным. Он закончил завтрак, поцеловал нас обеих на прощание и на две недели сдался монстру ИС.

Большой проблемой остаются для нас обращенные. Вот это уж настоящие машины по производству компоста. Можно, конечно, просто брать каждого за руку и отдавать машине, а они будут блаженно улыбаться, понимая, что на то Господня воля. Но даже истуканы обладают гражданскими правами.