Да. Они были такими молодыми, такими тупоголовыми. Его больше всего привлекала красивая военная форма.

— Я не знала брата Эмелин, — проговорила Мелисанда. — Или, вернее, плохо его знала. Видела только раз или два. Каким он был?

Стараясь выиграть время, Джаспер медленно дожевывал булку. Он думал о насмешливой улыбке Рено, его темных смеющихся глазах.

— Рено всегда знал, что когда-нибудь унаследует графский титул, и всю жизнь готовился к этому дню.

— Что вы хотите этим сказать? Он пожал плечами:

— Для мальчика он был слишком серьезен. Бремя ответственности сказывается на человеке, даже когда он еще ребенок. То же было и с Ричардом.

— Это ваш старший брат, — тихо заметила она.

— Да, они с Рено были похожи. — У него дрогнули губы. — Рено следовало выбрать его в свои друзья, а не меня.

— Но возможно, Рено видел в вас что-то, чего не хватало ему самому.

Он склонил набок голову и улыбнулся. Смешно думать, что он обладал каким-то качеством, которого не хватало Ричарду, его идеальному старшему брату.

— Интересно, что же это могло быть? Она подняла брови:

— Может быть, ваша способность радоваться жизни?

Он удивился. Неужели можно разглядеть радость жизни в той оболочке, которая только и осталась от него? Вероятно.

— Я так думаю. Вы были другом, восторженным и жизнерадостным, — сказала она и затем почти про себя добавила: — Как он мог устоять перед вами?

— Вы этого не знаете, — Он скрипнул зубами. — Вы меня не знаете.

— Не знаю? — Она встала из-за стола. — Думаю, вы удивитесь, насколько хорошо я вас знаю. Так через десять минут?

— Что? — растерялся он, глядя на жену и чувствуя себя дурак дураком.

Мелисанда улыбнулась. Может быть, у нее особая любовь к дуракам.

— Я

буду, готова через десять минут.

И она выскользнула из комнаты, оставив его смущенным и озадаченным.

Мелисанда стояла у кареты, советуясь о чем-то с Салли, когда спустя несколько минут из дома вышел Вейл. Он сбежал со ступеней и подошел к ним.

— Вы готовы? — спросила Мелисанда. Он развел руками:

— Я в вашем распоряжении, возлюбленная жена моя. — Он кивнул Салли: — Можешь идти.

Маленькая горничная вспыхнула и с беспокойством посмотрела на Мелисанду. Обычно в таких случаях Салли ездила с хозяйкой, помогала ей выбирать одежду и несла покупки. Вейл тоже смотрел на свою жену, не станет ли она возражать.

Мелисанда сдержанно улыбнулась и кивнула горничной:

— Может быть, ты займешься починкой?

Салли присела и направилась к дому.

Когда Мелисанда повернулась к Вейлу, то оказалось, он смотрел на Мауса, который стоял, прижавшись к ее юбкам.

Опережая его — вдруг он собирается отослать и ее собачку, — она сказала:

— Сэр Маус всегда сопровождает меня. — А…

Она кивнула, обрадовавшись, что решен хотя бы этот вопрос, и забралась в карету. Она села на плюшевое сиденье, лицом к лошадям, и Маус устроился рядом с ней. Вейл сидел напротив неё, вытянув по диагонали свои длинные ноги. До его появления карета казалась большой, даже огромной, а сейчас все место заполнили его локти и колени.

Он стукнул в крышу и, взглянув на Мелисанду, заметил, что она неодобрительно смотрит на его ноги.

— Что-то не так?

— Нет, все в порядке.

Мелисанда выглянула в окно. Странно было находиться вместе с ним в таком тесном замкнутом пространстве. В этом было что-то слишком интимное. И странной казалась сама эта мысль. У нее была интимная связь с этим мужчиной, и она имела наглость снять с него рубашку и побрить его и всего лишь прошлой ночью танцевала с ним. Но все это происходило ночью, при свете одной свечи. Почему-то она чувствовала себя свободнее по ночам. Возможно, она действительно была владычицей ночи, как он называл ее. А если так, то не делало ли это его владыкой дня?

Пораженная этой мыслью, она наблюдала за мужем. Он встречался с ней в основном в дневные часы. Смотрел на нее при солнечном свете. Возможно, ему и нравилось ездить на балы и в игорные притоны по ночам, но только днем он пытался раскрыть ее тайны. Может, он чувствовал, что при солнечном свете она становится более слабой? Или потому, что он был сильнее днем? А может, и то и другое?

— Вы всюду берете его с собой?

Она взглянула на Джаспера — он перебил ее мысли.

— Что?

— Вашу собачку. — Он показал подбородком на Мауса, свернувшегося калачиком возле нее. — Она везде ездит с вами?

— Сэр Маус. — он, а не она, — твердо заявила Мелисанда. — И — да, я люблю брать его в такие места, где он может получить удовольствие.

У Вейла взлетели брови.

— Собака любит делать покупки?

— Он любит ездить в карете. — Она погладила Мауса по мягкому носику. — А у вас были какие-нибудь домашние животные?

— Нет. Ну, когда я был мальчишкой, был кот, но он никогда не появлялся, когда я приезжал, и у него была дурная привычка царапаться, когда он был чем-то недоволен. И боюсь, недоволен он, бывал часто.

— Как его звали? — Кот.

Она взглянула на Вейла. Он был серьезен, но дьявольские искорки поблескивали в его синих глазах.

— А вы? — спросил он. — У вас в детстве были любимцы, моя прекрасная жена?

— Нет. — Она снова повернулась к окну, не желая вспоминать свое одинокое детство.

Казалось, Джаспер почувствовал ее нежелание говорить о том времени и не настаивал. Он помолчал немного, затем тихо сказал:

— По правде, говоря, кот принадлежал Ричарду. Она с любопытством взглянула на него.

На его лице была широкая насмешливая улыбка, как будто он смеялся над собой.

— Мать не очень любила кошек, но Ричард был болезненным ребенком, и, когда ему на конюшне нравился котенок, — он пожал плечами, — она, полагаю, делала исключение.

— Насколько старше вас был ваш брат? — осторожно спросила она.

— На два года.

— А когда он умер?

— Ему не было и тридцати. — Джаспер больше не улыбался. — У него всегда было слабое здоровье, он был худым, и у него часто были приступы удушья, а когда я был в американских колониях, он заболел лихорадкой и так никогда и не поправился. Целый год после моего возвращения мать не улыбалась.

— Как жаль!

Он предупреждающе поднял руку:

— Это было давно.

— А ваш отец к этому времени уже умер, не так ли? — Да.

Мелисанда смотрела, как он, небрежно откинувшись на сиденье, рассказывает о преждевременной