— Да, волна по-прежнему проходит. Посмотрим, что будет после обеда — сказал Барнет.
После обеда односантиметровая волна продолжала беспрепятственно проходить сквозь атмосферу.
— Может быть, переключим опять на десять сантиметров? — предложил Марлоу.
— Ладно, попробуем. — Лестер переключил тумблеры. — Интересно, — сказал он. — Она проходит теперь и на десяти сантиметрах. Видимо, ионизация падает, и к тому же очень быстро.
— Возможно, это образование отрицательных ионов, — проговорил Вейхарт.
Через десять минут Лестер возбужденно закричал:
— Глядите, сигнал снова растет!
Он был прав. В течение следующих нескольких минут отраженный сигнал быстро рос, приближаясь к максимальному значению.
— Теперь полное отражение. Что нам делать? Возвращаться к одному сантиметру?
— Нет, Гарри, — сказал Кингсли. — У меня есть революционное предложение пойти наверх в гостиную, выпить там кофе и послушать, что нам сыграют дивные руки Энн. Я предлагаю выключить все часа на два, а потом вернуться опять.
— Ради бога, Крис, что вы придумали?
— О, это совершенно дикая, сумасшедшая идея. Но надеюсь, вы простите мне ее в виде исключения.
— В виде исключения! — воскликнул Марлоу. — Да вам потакают, Крис, с того самого дня, как вы родились.
— Может, этой так, но едва ли ваше замечание очень вежливо, Джефф. Пошли, Энн. Вы давно собиралось сыграть нам Бетховена. Опус 106. И вот вам удобный случай.
Часа через полтора, когда в ушах у всех еще звучали аккорды Большой сонаты, компания вернулась к передатчику.
— Попробуем один метр сначала, вдруг повезет, — сказал Кингсли.
— Держу пари, что на одном метре полное отражение, — сказал Барнет, включая тумблеры.
— Нет, черт побери! — воскликнул он, когда через несколько минут приборы нагрелись. — Волна проходит. Трудно поверить, но это совершенно ясно видно на экране.
— Будете ли вы, Гарри, держать пари о том, что случится дальше?
— Я не буду держать пари, Крис. Это хуже, чем играть в жмурки.
— Держу пари, что снова будет насыщение.
— А можно это объяснить?
— Если насыщение будет, то да, конечно. Если этого не произойдет, то нет.
— Играете наверняка, а?
— Сигнал растет! — крикнул Барнет. — Похоже, Крис прав. Растет!
Через пять минут сигнал достиг насыщения. Он полностью отражался атмосферой, ничто не излучалось в пространство.
— Теперь попробуйте десять сантиметров, — приказал Кингсли.
В течение следующих двадцати или тридцати минут все молча и напряженно следили за приборами. Повторилась прежняя картина. Сначала отражение было очень слабым. Затем интенсивность отраженного сигнала стала быстро возрастать.
— Ну, так и есть. Сначала сигнал проникает через ионосферу. Затем через несколько минут ионизация возрастает и наступает полное отражение. Что это значит, Крис? — спросил Лестер.
— Давайте вернемся наверх и обдумаем это. Если Энн и Ив будут так добры и приготовят нам еще кофе, мы, возможно, сумеем разобраться, что к чему.
Когда варили кофе, пришел Мак-Нейл. Пока проводились эксперименты, он был у больного ребенка.
— Почему у всех такой торжественный вид? Что происходит?
— Вы как раз вовремя, Джон. Мы собираемся обсудить полученные факты, но не начинаем, пока не подали кофе. Кофе был подан, и Кингсли начал.
— Для Джона я начну с самого начала. То, что случится с радиоволнами при передаче, зависит от двух вещей: от длины волны и от степени ионизации атмосферы. Предположим, мы выбрали определенную длину волны для передачи; рассмотрим, что произойдет при увеличении степени ионизации. При малой степени ионизации радиоизлучение будет проходить сквозь атмосферу с очень маленьким отражением. Затем, по мере увеличения степени ионизации, отражается все больше и больше энергии, затем внезапно коэффициент отражения начинает расти очень быстро, пока вся энергия волны не начинает отражаться. Мы говорим тогда, что сигнал достигает насыщения. Это понятно, Джон?
— Более или менее. Я не понимаю только, при чем здесь длина волны.
— Просто, при меньшей длине волны, для насыщения нужна большая степень ионизации.
— Значит, если одна волна может целиком отражаться атмосферой, излучение с меньшей длиной волны может почти полностью уходить в пространство.
— Совершенно точно. Но вернемся на минутку к моей определенной длине волны и к последствиям увеличения степени ионизации. Для удобства назовем это «ситуацией А».
— Что вы хотите так назвать? — спросил Паркинсон.
— Вот, что я имею в виду:
Вот что я называю ситуацией А.
— А в чем состоит ситуация Б? — спросила Энн Холей.
— Никакой ситуации Б нет.
— Тогда зачем вы обозначили ту буквой А?
— Спасите меня от бестолковых женщин! Я назвал ее ситуацией А, потому что мне так захотелось, понятно?
— Конечно, дорогой мой. Но почему вам этого захотелось?
— Продолжайте, Крис. Она просто вас разыгрывает.
— Ладно, вот здесь записано, что случилось сегодня днем и вечером. Позвольте мне зачитать это как таблицу.
— Это выглядит вполне закономерно, когда собрано вместе, — сказал Лестер.
— Вот именно.
— Боюсь, до меня не дошло, — проговорил Паркинсон.
— И до меня тоже, — добавил Мак-Нейл.
Кингсли заговорил медленно.
— Насколько я понимаю, все это может быть объяснено очень просто с помощью одной гипотезы, но предупреждаю, это совершенно дикая гипотеза.
