т. е. более 3 месяцев ничем не выявил своего отношения к ЛАНГЕМАКУ и КЛЕЙМЕНОВУ ни устно на собраниях, ни в печати.

4. В.П. ГЛУШКО участвовал, совместно с ЛАНГЕМАК в книге: «РАКЕТЫ, их устройство и применение», содержащей много сведений, рассекречивающих работу НИИ № 3.

5. Отношение В.П. ГЛУШКО к подчиненным было неверным, не товарищеским, В.П. ГЛУШКО не создал ни школы, ни смены, ни даже группы постоянных сотрудников. Имели место необоснованные выступления В.П. ГЛУШКО на техн. Советах Института против инж. АНДРИАНОВА.

6. Отсутствовала коллективная работа над проблемою р.д. на азотном топливе, фактически работа над этой проблемой велась ГЛУШКО единолично.

Учитывая сказанное, Бюро ИТС совместно с активом выражает недоверие В.П. Глушко и постановляют ИСКЛЮЧИТЬ ЕГО ИЗ СОСТАВА ЧЛЕНОВ И. Т. С.

Результат голосования: резолюция принята всеми присутствующими при 1 воздержавшемся (вероятнее всего это был Л.Э. Шварц. – А.Г).

А через месяц, 23 марта 1938 г., В.П. Глушко был арестован органами НКВД г. Москвы. Началась шестилетняя эпопея борьбы за жизнь, сначала в застенках НКВД, а потом в тушинской и казанской «шарашках».

В следственном деле В.П. Глушко сохранились два заявления, написанные им через два дня после ареста, на имя наркома Н.И. Ежова. Они очень хорошо характеризуют мастерство следователей НКВД, умевших доводить людей до такого состояния, что они начинали своей рукой писать подобные признания. Однако у меня возникает сомнение, что эти заявления были написаны на третий день после ареста. Вероятнее всего, дата поставлена по указке следователя М.Н. Шестакова, якобы в помощь подследственному, с целью смягчения наказания…

Вот тексты обоих заявлений:

«В антисоветскую организацию для вредительской и шпионской работы я был привлечен в 1933 году в г. Ленинграде бывшим начальником Газо-динамической лаборатории Н.Я. Ильиным.

С 1934 г. лаборатория была реорганизована в институт и переведена в Москву, куда переехал и я, и по заданию Ильина установил антисоветскую связь с Клейменовым – начальником института и его заместителем – Лангемаком. Кроме того я продолжал поддерживать связь с Ильиным, который оставался в Ленинграде…»4

«Я, арестованный 23 марта 1938 г., не желая сопротивляться в даче показаний следствию об антисоветской деятельности, выразившейся в том, что я, будучи начальником подразделений института, не поддерживал мероприятий партии и правительства, потому что я являлся членом антисоветской организации, куда был завербован в 1933 году Ильиным Николем Яковлевичем в г. Ленинграде, в том время когда он (Ильин Н.Я.) был начальником лаборатории, в которой я работал (Газо-динамическая лаборатория Управления Военных Изобретений при Начальнике Вооружений РККА). По заданию Ильина Н.Я. я писал ему сводки о состоянии работ секретного характера, проводившихся в нашей лаборатории. Эти сводки я ему передавал регулярно еще с 1932 года. От Ильина Н.Я. я слыхал, что такие же сводки он требовал и получал от различных учреждений пользуясь своим служебным положением. Со стороны Ильина Н.Я., я получал вознаграждение за свою деятельность (за сообщение ему материала шпионского характера) в виде денежных премий, которые он мне несколько раз в году проводил через Управление Военных Изобретений или самостоятельно выплачивал из тех сумм, которыми лично располагал, как должностное лицо. Кроме того он обещал мне заграничную командировку в Германию для ознакомления с работой реактивной проблемы, в связи с чем обещал устроить об’езд ряд городов. Однако эта командировка не состоялась. Он мне не сообщал в какую именно разведку отправлял материал, получаемый от меня и из других источников, но так как он обещал мне устроить поездку в Германию, то, я заключил, что он имел связь с Германией.

Я бывал на квартире у Ильина Н.Я. и слыхал от его семьи, что он по ночам часто уезжает и ведет себя загадочно. Это не трудно сопоставить с его связью с заграницей.

Очевидно из опасения, что я могу разоблачить по молодости или еще по каким-либо соображениям, Ильин не сообщал мне, кто помимо меня с ним связан, однако мне думается, что он имел связь с Тихомировым Николаем Ивановичем, бывшим начальником Газо-динамической лаборатории, а так же с инженером Юдиным, который повидимому информировал Ильина о работах этого же участка лаборатории, на котором он непосредственно работал. Юдин работал в г. Ленинграде в той же лаборатории что и я, но в другом отделе. В 1933 году, когда эта лаборатория была реорганизована в институт под начальством Клейменова, Юдин остался в Ленинграде и о дальнейшей его судьбе я не знаю.

В.Глушко

О моей вредительской работе – вредительской работе Лангемака и Клейменова показания дам дополнительно.

В.Глушко…»5

Сейчас уже точно известно, что длинное заявление является подделкой, состряпанной по указанию следователя «местными» художниками.

5 июня 1938 г. был датирован самый большой протокол допроса подследственного В.П. Глушко. В нем он подписался подтем, что в 1933 г. был завербован Н.Я. Ильиным, который передал его И.Т. Клеймёнову и Г.Э. Лангемаку, тесно сотрудничая с которыми он и осуществлял все свои «акты вредительства». Затягивал сдачу объектов, сконструировал «вредительский» двигатель ОРМ-66, а также заставлял, советовал и вынуждал наивного С.П. Королёва выполнять свои приказания, которые и приводили к вредительству, но Королёв, считая Глушко более сведущим в этих делах, слепо верил его указаниям и только выполнял их, даже не задумываясь, к чему это может привести впоследствии6.

4 августа 1938 г. С.П. Королёв подписывает навязанные ему показания, в которых «раскрывает участие Глушко во вредительской организации»: «…Таким-же образом мне стала известна принадлежность к антисоветской организации и ГЛУШКО (т. е. от Лангемака. – А.Г.). Разговор

о нем у нас был вскоре после моего вовлечения в организацию, причем ЛАНГЕМАК подчеркнул, что ГЛУШКО является участником организации с 1934 года и тут же дал установку, что всю свою вредительскую деятельность я должен строго контактировать с ГЛУШКО…

…Врезультате вредительской деятельности, ГЛУШКО к концу 1937 года создал такое положение, что институт фактически не имел моторов, которые можно было бы надежно использовать. Сам ГЛУШКО, работая по вредительской установке ЛАНГЕМАКА, вел научно- исследовательские работы бессистемно, непродуманно и завел моторное дело в тупик…»7

И даже здесь следователям надо было еще крепче привязать В.П. Глушко к Г.Э. Лангемаку, чтобы их дружбу и творческий тандем выдать за «вредительскую связь».

20 июля 1938 г. в НКВД был передан Акттехэкспертизы, подписанный созданной специально для этого комиссией в составе А.Г. Костикова, Л.С. Душкина, М.П. Коляновой и

А.Н. Дедова. Его целью была окончательная дискредитация имени В.П. Глушко. И в нем члены комиссии не забыли прокатиться по самым больным для себя темам: отношением между В.П. Глушко и руководством НИИ-3, а также по оторванности конструктора от коллектива. И (что называется, «до кучи») слегка прошлись по С.П. Королёву:

«…Наряду с трудностями освоения ракетных двигателей на жидком топливе и ракетных летательных аппаратов, как новых технических проблем, требовавших привлечения передовой техники и изучения целого ряда новых вопросов, Глушко и Королев, имевшие полную самостоятелъностъ и руководящее влияние на направление ракет в этой области ракетной техники, пользуясь полным покровительством со стороны бывшей дирекции ин-та Клейменова и Лангемака, вели свою работу по пути кустарничества, противодействуя серьезной постановке работ по пути запутывания основных вопросов, связанных с освоением объектов, затушевывания наиболее слабых мест, усложнения решения простых, но важных вопросов, выпячивания на передний план проблемных вопросов, не имеющих актуального значения при решении поставленных задач, преувеличения полученных результатов работы и по пути непроизводительной траты народных денег, отпускавшихся на разработку объектов.

…Заключение: Глушко во время работы в институте проявлялась резко выраженное пренебрежительно барское отношение к людям, особенно к нижестоящим и подчиненным, что вызывало исключительно отрицательное отношение к нему абсолютного большинства работников института. Наблюдалась полная оторванность от общественно-политической жизни института. Не было случая, чтобы Глушко принимал хотя бы какое-нибудь участие, либо выражал свое отношение к проводимым политическим кампаниям и вообще к политической жизни страны. Редким явлением было присутствие Глушко на собраниях, либо митингах, проводимых в институте. Круг друзей Глушко в институте замыкался Лангемаком, Клейменовым, Королевым, которые обволакивали его незыблемым техническим авторитетом, создавая исключительные условия для работы.

Абсолютное большинство вопросов решались им непосредственно с Лангемаком и Клейменовым, минуя нач. группы, а ранее нач. отдела.