официального свидетельства: ни отчетов, ни писем, ничего. Единственные документы, в которых можно уловить хотя бы намек на секретную миссию («миссию с переодеванием»), опубликованы Андре Франком. Выглядят они убедительно. По поводу отсутствия следов этого дела в архивах департамента объяснение находим у самого д’Эона: «Я сжег все бумаги, имевшие отношение к моей первой миссии в России».

В письме, написанном кавалером в январе 1764 г., он вспоминает время, когда король отправил его с «первым секретным поручением в качестве чтицы» русской царицы. И добавляет, что «бабьи тряпки» хранятся теперь в «особняке д’Онс-ан-Брей, в большом чемодане, обитом конской кожей».

Еще через несколько месяцев д’Эон снова отправится в Россию, но на сей раз уедет он в мужском наряде. Чтобы объяснить свое сходство с очаровательной мадемуазель де Бомон, ему придется выдавать себя за брата упомянутой барышни.

Поездка снова окажется удачной. Д’Эон привезет в Версаль союзный договор, должным образом подписанный царицей.

От Людовика XV кавалер выйдет осыпанный милостями: ему вручат грамоту о назначении драгунским лейтенантом, выдадут вознаграждение из королевской казны и подарят золотую табакерку, усыпанную жемчугом и украшенную портретом Его Величества.

Драгунский лейтенант! Значит, он все-таки был кавалером, а не кавалер-девицей!

Именно в этом качестве ему предстоит вскоре добиться славы и даже удостоиться креста Святого Людовика. Но… Больше всего на свете его манит дипломатия. Его помыслы известны Людовику XV, который уже готовит ему новое поручение, на сей раз в Лондоне.

Речь идет о том, чтобы «приглядеть» за посланником графом де Герши, а в случае надобности и помешать последнему в исполнении его официальной миссии.

Именно так понимает Людовик XV внешнюю политику: интриги, заговоры, похищения и отравления должны стать орудием в неравной дуэли между посланником и его исполненным ненависти помощником.

В распоряжении Эона имеется испытанное средство – бесценный женский наряд. Андре Франк, разыскавший новые материалы, доказал, что за время своего пребывания в Лондоне кавалер д’Эон не раз превращался в кавалер-девицу.

О пользе этих превращений мы узнаем из письма кавалера Вержену: «Разыскивая меня, агенты сбились с ног, перерыли все шкафы и чемоданы, но сумели обнаружить лишь моего кузена д’Эона де Мулуаза, который спокойно сидел, греясь у огня в компании мадам Элдауз и еще одной дамы. Эта вторая дама была той, кого принято называть кавалером д’Эон!»

Но отгадка так и не найдена. Тогда в дело решает вмешаться Бомарше. Прибывший в Лондон с очередным поручением, он загоняет д’Эона в угол своими вопросами, и последний в конце концов признается, что на самом деле он – женщина!

Но почему д’Эон сделал такое признание? В судьбе, сотканной из загадок, это одна из них.

Вмешательство Бомарше оказалось чревато довольно неприятными последствиями для д’Эона. Отныне из Версаля один за другим идут приказы, сурово предписывающие ему окончательно «вернуться» к женскому облику.

Бомарше продолжает выступать в роли посредника и действует так настойчиво, что Эон, утомленный спорами, согласен подчиниться. Составлен договор, с перечислением претензий, выдвигаемых Бомарше: «Именем короля безоговорочно требую, чтобы призрак кавалера д’Эон исчез навсегда; чтобы публичное заявление об истинной половой принадлежности Шарля-Женевьевы д’Эон де Бомон, сделанное в ясной, точной и лишенной двусмысленности форме, положило конец сплетням на этот счет до отъезда последней во Францию, где она снова наденет женское платье; подобное признание послужит ее же интересам, ибо вся ее жизнь, ее мужество и ее таланты делают ей честь в глазах лиц обоего пола…»

В сущности, о том же самом д’Эону еще раньше говорил герцог д’Эгийон: «Какими бы огромными и выдающимися ни были услуги, оказанные вами королю и отечеству, равно в сфере политики, как и на поле брани, они не выделяются ничем особенным из числа иных подобных. Но стоит допустить, что сии услуги были оказаны не мужчиной, а женщиной, как величие их тотчас возрастает, возвышаясь до редкой исключительности».

Не похоже, чтобы д’Эона слишком соблазняла перспектива подобной славы, но ему волей-неволей пришлось подчиниться приказу, изданному столь высоко. И он своей рукой пишет:

«Обязуюсь принять все условия, изложенные здесь именем короля… Обязуюсь публично признать свой пол и пресечь всякую двусмысленность в его толковании… Обязуюсь облачиться в женское платье и носить его до самой смерти…»

Интрига становится особенно пикантной, когда д’Эон приступает к выполнению данного обещания. Он лично ищет и находит свидетелей, готовых подтвердить его принадлежность к женскому полу.

Тем не менее во Францию д’Эон приезжает в обличье драгунского капитана! Теперь кавалер-девица уже горько сожалеет о ранее сделанных признаниях, заставивших ее подписать договор. Ей явно не хватает мужества снова облачиться в «бабьи тряпки», которые ей предписано носить. Разумеется, имеется формальное обязательство, но д’Эон надеется, что сумеет от него освободиться, лично явившись ко двору.

17 августа 1777 г. она прибывает в Версаль. На ней по-прежнему драгунская форма. Она умоляет Вержена похлопотать за нее перед королем. Ответом на эти хлопоты станет подписанный Людовиком XVI приказ от 27 августа, запрещающий мадемуазель д’Эон «появляться в королевстве в иной одежде, кроме приличествующей женщине».

Мария-Антуанетта берется лично позаботиться о гардеробе барышни и предоставляет «капитану» в пользование свою личную портниху мадемуазель Бертен. Кроме того, королева посылает д’Эону «веер» из 24 тысяч ливров, сопровождая подарок указанием: «Передайте ей, что вместо шпаги я вооружаю ее веером и произвожу в кавалер-девицы!»

Итак, кавалер д’Эон умер. Кавалер-девица д’Эон переживет его на 33 года.

В самом начале XIX века в маленькой бедной лондонской квартирке проживали две старые дамы: первую звали миссис Мэри Коул, вторая отзывалась на имя мадемуазель д’Эон…

Да, богатая приключениями жизнь кавалер-девицы заканчивалась в Лондоне, куда она перебралась накануне революции, став «эмигранткой» заранее. В дальнейшем обстоятельства складывались таким образом, что покинуть английскую столицу ей больше не пришлось.

На жизнь она зарабатывала, выступая в поединках, так как по-прежнему оставалась великолепной фехтовальщицей. Наряд, в который она облачалась, придавал особую остроту зрелищу и привлекал широкую публику. Афиши сообщали: «Мадемуазель д’Эон выступит в форме, которую она носила будучи драгунским капитаном и адъютантом маршала герцога де Брогли». В августе 1796 г., во время одного из поединков, мадемуазель д’Эон получила серьезное ранение. Больше ей не привелось внимать рукоплесканиям зрителей…

Вместе со своей стародавней подругой Коул она жила на ничтожную пенсию в 50 фунтов стерлингов, выплачиваемую королевой Софией-Шарлоттой. Старушки понемногу распродавали реликвии драгунского капитана и влезали в долги. В 1804 г. один из кредиторов добился того, что 66-летнюю кавалер-девицу упрятали в долговую тюрьму. Просидев в ней пять месяцев, она совершенно разбитой вернется в нищенскую каморку Мэри Коул.

Кавалер-девица д’Эон скончалась в Лондоне 21 мая 1810 г., в 10 часов вечера, в присутствии отца Элизия и Мэри Коул. В завещании она попросила, чтобы на ее могиле высекли надпись:

На этом можно было бы закончить повествование о «бесполой амфибии», так поразившей Вольтера. В памяти потомков остался бы образ женщины, которую вкус и природная склонность толкали носить мужскую одежду и которую король, руководимый побуждениями морального толка, своим приказом поставил на место…