плату, церковь не могла найти нанимателя. В этой тесной каморке протекала жизнь честного художника.
Устроившись на новом месте, в квартале Сен-Жак-ла-Бушери, Николя Фламель вскоре заключает союз, в результате которого намного увеличивается достаток, которого он к тому времени достиг. Он женится на вдове, предположительно, парижанке по рождению. Мадам Периелль женщина достойная, хозяйственная, благоразумная и опытная, красивая или, по крайней мере, приятная, с точки зрения молодого супруга. Ей за сорок, она дважды вдова, детей у нее нет, цифру ее приданого биографы забыли нам сообщить, но оно должно было быть порядочным, судя по внезапному изменению финансовой ситуации в хозяйстве молодых супругов. На углу старой улицы Мариво продавался участок земли, который они купили и построили там дом, прямо напротив конторы Фламеля.
Таким образом, можно считать, что Фламель вступил в брак по расчету, показав себя человеком положительным, и это качество ему никогда не изменяло, хотя оно должно казаться необычным для алхимика.
Правда, он в это время был еще очень далек от практики в области оккультных наук.
Единственным способом осуществить желание, которое он испытывал, по примеру всех просвещенных людей своего времени – стать экспертом в области практической алхимии, – было знакомство с мистическими сочинениями, такими многочисленными и такими редкостными в то время, которые ему случалось покупать, продавать, копировать и даже, возможно, читать. Можно предположить, что наш художник пристрастился к чтению такого рода и что его ум занимали эти идеи с целью объяснить видение, которое ему было и которое послужило толчком для его занятий алхимией.
Итак, однажды ночью Николя Фламель спал глубоким сном, когда ему явился ангел, держа в руке очень древнюю и великолепную на вид книгу. «Фламель, – сказал ангел, – посмотри на эту книгу, ты в ней ничего не понимаешь, ни ты, и никто другой, но настанет день, когда ты увидишь в ней то, что никому не дано увидеть». Но когда Фламель протянул руку, чтобы принять драгоценный подарок, ангел вместе с книгой исчез в золотом облаке.
Между тем небесное пророчество совсем не спешило исполниться, пока в один прекрасный день 1357 г. он не купил у неизвестного старую книгу, которую узнал с первого взгляда: это была книга из его сна. В одном из сочинений, которое традиция ему приписывает, он подробно рассказывает историю этой находки.
Поскольку эту книгу могли открыть только или жрецы, или писцы, Николя Фламель мог в нее заглянуть, так как, не будучи жрецом, что было противно его невинной и доброй душе, нельзя отрицать, что он был писцом. Останавливала его непроницаемая темнота текста.
Завладев этой бесценной книгой, Фламель проводил дни и ночи в изучении ее. И только любящая жена тревожилась, видя его печаль и слыша часто, как он вздыхает в одиночестве. Перед мягкой настойчивостью ее расспросов он не смог устоять и доверил ей свою тайну. Она старательно ее хранила, и хотя ничем не могла помочь ему в этом случае, невольно разделяя его восхищение прекрасными символами, в которых она ничего не понимала, она несла ему утешение тем, что давала возможность говорить о них с ней наедине и вместе искать средства раскрыть их таинственный смысл.
Такое состояние духа было тем более мучительно для Фламеля, что, по его мнению, он очень ясно читал на первых листах книги описание всех манипуляций, но он не мог узнать названия исходного материала, сырья. Меньше всего он знал или, вернее, не знал ничего о начале процесса.
Незначительность результатов первых исследований Николя Фламеля заставила его понять, что его познания недостаточны для проникновения в тайны оккультной науки. Тогда он принял решение привлечь к делу людей более ученых, чем он сам.
Среди своих визитеров он встретил одного лиценциата от медицины (сейчас он назывался бы кандидатом медицинских наук), которого звали мэтр Ансельм и который отнесся к делу серьезно. Большой любитель алхимии, он очень желал познакомиться с оригиналом книги, и Фламелю пришлось много изворачиваться и лгать, чтобы убедить его, что книги у него, Фламеля, нет. Пользуясь, таким образом, копией, которая была у него перед глазами, лиценциат дал следующее объяснение каббалистическим знакам.
По мнению мэтра Ансельма, первый знак представлял время, которое пожирает все, а шесть исписанных листов означали, что потребуется шесть лет для получения философского камня, после чего следует «повернуть часы и больше не варить». И поскольку Фламель позволил себе возразить, что это объяснение лежит рядом с истинным предметом этих символов, которые, как недвусмысленно сказано в книге, нарисованы только для того, чтобы показать и объяснить первый агент (то есть исходный материал), мэтр Ансельм ответил, что этот шестилетний процесс следует рассматривать как второй агент. Более того, добавил он, первый агент в действительности изображается в виде белой и тяжелой воды (несомненно, это «живое серебро», ртуть), которую нельзя зафиксировать, поймать; ее нельзя лишить летучести иначе, как путем долгого отваривания в очень чистой крови маленьких детей; в этой крови живое серебро, вступая во взаимодействие с золотом и серебром, превращается сначала в траву, похожую на ту, которая нарисована на книге, затем, посредством разложения, в змей, которые, наконец, хорошо высушенные и прожаренные на огне, превращаются в золотую пудру, которая и будет философским камнем.
Что касается результатов работы, предпринятой по этой великолепной методике, то у нас имеется сертификат, выданный Фламелем самому себе и обессмертивший прозорливость лиценциата Ансельма: «Это послужило основанием для того, что в течение двадцати одного года я приготовил тысячу отваров, не с кровью, конечно, что было бы и злом и грехом; я прочел в своей книге, что философы называют кровью дух минералов, который содержится в металле, главным образом в солнце, луне и Меркурии, содружества которых я всегда придерживался».
Таким образом, Фламель более двадцати лет посвятил исследовательской проверке каббалистических комментариев лиценциата. Если уж такой дотошный исследователь ничего не нашел, никаких претензий к нему, конечно, быть не может. Хотя и предпринятая на основании химерического творения работа, исполненная с такой тщательностью, кажется нам настолько же достойной интереса, как и все то, что терпение и талант могут создать в рамках современной науки.
Счастливая мысль наконец осенила Фламеля, правда, через двадцать лет после начала работы, но лучше поздно, чем никогда. Она была проста и естественна. Размышляя над происхождением книги (а это была еврейская книга), Фламель решил проконсультироваться относительно смысла непонятных мест у какого-нибудь представителя племени Авраама. И он дает обет паломничества Богу и святому Жаку Галисийскому, чтобы получить благословение на поиски в синагогах Испании какого-нибудь ученого еврея, который смог бы ему объяснить значение таинственных символов.
И вот, получив согласие своей Перниелль, взяв посох и завернувшись в пелерину, как и полагается паломнику, он отправляется в Испанию. Он не забыл захватить с собой копии рисунков из знаменитой книги, которую по-прежнему ни за что на свете он не хочет выносить из дома и кому-либо показывать. Фламель совершил это путешествие в 1378 г., и оно сыграло решающую роль в его судьбе.
Выполнив свой обет с надлежащим благочестием и ублажив таким образом святого Жака, наш алхимик смог на свободе заняться делом, которое привело его в Испанию. Но несмотря на покровительство святого Жака, он, по-видимому, не нашел человека, которого искал, так как его пребывание в тех краях растянулось на год. Когда он направился уже на север, чтобы вернуться во Францию, проезжая через город Леон, он встретил купца из Болоньи, у которого был друг, по профессии врач, а по национальности еврей, но принявший христианство.
Узнав об этом, Фламель поспешил свести знакомство с этим человеком. Мэтр Канчес, так он назвался, был искушенным каббалистом, очень сведущим в высоких науках. Едва он бросил взгляд на выдержки из книги, которые носил с собой Фламель, как вне себя от удивления и радости спросил, знает ли тот книгу, из которой взяты эти рисунки. Мэтр Канчес изъяснялся на латыни; Фламель отвечал ему на том же языке, что он мог бы сообщить благоприятные известия об этой книге тому, кто поможет ему в расшифровке символических фигур. В ответ на это, без всяких препирательств, мэтр Канчес начал объяснять значение этих эмблем. Характер его объяснений не оставлял никаких сомнений для собеседника в точности его интерпретации.
Фламель с бьющимся сердцем слушал чудесные комментарии, которых он так долго ждал. Но как ни велика была его радость, она не могла сравниться с радостью еврея. Действительно, он с трудом мог
