форму туберкулеза. Освободили «предательницу молодогвардейцев» только в 1956 году. В родном городе ее никто никогда не упрекнул. Ольге удалось закончить институт, родить ребенка. Однако в 60-х годах вновь появились публикации о «Молодой гвардии», в которых она опять фигурировала как предательница. Куда только Лядская не писала, требуя справедливости! Наконец письмо попало на стол к порядочному человеку – работнику прокуратуры, и он, тщательно изучив ее дело, снял тяжелые обвинения.
Пострадали и Зинаида Вырикова, и Сима Полянская. О судьбе второй практически ничего не известно. Вырикова видела Симу в числе сосланных в Бугульме. Самой же Зинаиде Алексеевне пришлось пройти и ссылку, и лагеря. Ее арестовали еще до выхода романа в свет. Освободили уже в 1944 году, но вскоре исключили из комсомола. Зинаида Алексеевна вышла замуж, сменила фамилию, переехала жить в другой город. Но ее все равно узнавали: «А, та самая, которая «Молодую гвардию» предала!» Много лет ни в чем не повинная женщина прожила в страхе перед возможным арестом. Конечно, она тоже писала, пыталась достучаться до высших инстанций, но безрезультатно. Кстати сказать, оставшиеся в живых молодогвардейцы прекрасно знали о невиновности Третьяковича, Лядской, Выриковой, но почему-то молчали…
Зорге мог остаться в живых
Был ли он «крупнейшим шпионом Второй мировой войны» или же «внимательным человеком, умевшим по отрывочным сведениям составлять цельную картину происходящего»? Этот вопрос по инициативе адвокатской палаты Иокогамы вновь стал весьма актуальным.
В течение последнего десятилетия десять адвокатов из японского города Иокогама в свободное от основной работы время посвятили себя тщательному изучению всех обстоятельств расследования дела Рихарда Зорге, последующего суда над ним и смертной казни.
Импульсом служителям Фемиды для, казалось бы, столь неактуального занятия послужила развернувшаяся в середине 80-х годов в японском парламенте дискуссия о проекте закона об антишпионаже. Сторонники его (закон в конце концов так и не был принят) приводили при каждом удобном случае пример д-ра Рихарда Зорге и неизменно заклинали: «Такое преступление иностранного шпиона против Японии никогда больше не должно повториться».
Пытливые адвокаты из Иокогамы не удовлетворились столь общими фразами и решили выяснить, а было ли преступление, которое «никогда больше не должно повториться». Конечно же, десять юристов во главе с г-ном Тосиаки Манабе, ставшим председателем «Комитета Зорге» в Иокогаме, отдавали себе отчет в том, что результат их исследования будет иметь для юриспруденции чисто теоретическое значение и не повлечет за собой никаких практических последствий. Хотя кто знает…
В результате кропотливой работы совсем недавно на свет появился обширный юридический труд, который тут же получил гриф «Для служебного пользования» и был разослан в адвокатские палаты по всей Японии. Причина «закрытия» многостраничного документа, думается, в том, что его авторы пришли к весьма неожиданным для властей выводам. Главный из них – смертный приговор, вынесенный Рихарду Зорге в 1941 году и приведенный в исполнение 7 ноября 1944 года, был грубой юридической ошибкой. Так г-н Манабе формулирует вывод в устных беседах. В документе же с присущей японцам осторожностью речь идет о «серьезных сомнениях» в правомерности приговора.
Конечно же, никто из юристов не пытался ставить под сомнение тот факт, что Рихард Зорге был советским разведчиком, работавшим в Шанхае, а затем в Японии «под крышей» корреспондента немецкой газеты «Франкфуртер цайтунг». Его задачей был анализ политики Японии по отношению к Советскому Союзу и оценка германо-японских отношений. В короткое время Зорге завоевал доверие и уважение влиятельного круга лиц, в первую очередь тогдашнего германского посла Отта. В результате многочисленных контактов Рихарду Зорге удалось передать в Москву информацию о том, что через месяц Германия намерена напасть на Советский Союз. Что и случилось. А 15 октября 1941 года Зорге телеграфировал, что Квантунская армия не планирует нападение на СССР. Благодаря этой информации был дан зеленый свет для переброски дивизий Красной Армии с Дальнего Востока на советско-германский фронт.
В октябре 1941 года Рихард Зорге был арестован по подозрению в шпионаже и предстал перед закрытым для общественности судом. Ему инкриминировалась передача иностранному государству информации военного характера, поставившая под угрозу национальную безопасность Японии. Основой для приговора являлась статья 4 закона о защите государственных тайн. Конкретно же Зорге обвинялся в том, что стал обладателем совершенно секретных материалов Императорской конференции, на которой было принято решение вторгнуться не в Советский Союз, а в страны Юго-Восточной Азии.
Именно эти обвинения, предъявленные Рихарду Зорге, адвокаты из Иокогамы считают необоснованными. Ознакомившись с горами актов, записей бесед и протоколов, они пришли к однозначному выводу: Зорге лишь анализировал и обобщал информацию, полученную от других лиц.
Адвокаты из Иокогамы приводят конкретный пример, когда Зорге приходилось получать информацию из двух разных источников. Посол Отт сообщил ему, что Япония намерена напасть на СССР. При этом он ссылался на министра иностранных дел Матсуоку, который участвовал в Императорской конференции.
Другой источник состоял из цепочки в три человека, в том числе армейского офицера по фамилии Фидзи. Последний на вопрос о том, как прошла Императорская конференция, ответил весьма лаконично: «Отлично». Когда этот ответ дошел через посредников до Зорге, то он, взвесив все «за» и «против», сделал вывод – Япония не решится напасть на Советский Союз. И лишь затем поставил в известность Центр.
Для г-на Манабе и его соратников совершенно очевидно: ни «шпионажа», ни «разглашения государственных тайн» не было и в помине. Преступления, за которое осужден и казнен Рихард Зорге, не существовало. Советский разведчик понес наказание за то, что его выводы были единственно верными.
Для юристов из Иокогамы остается также неясным вопрос о том, почему адвокаты Рихарда Зорге на один день просрочили обжалование приговора. Велики сомнения в том, что судьи вообще не оповестили адвокатов о последнем сроке подачи заявки. Если бы это случилось, уверен юрист Хосаку Кусанабе из «Комитета Зорге», то германский журналист, он же советский разведчик, остался бы в живых.
Смерть великого лицедея[69]
В маленьких городках и местечках на западе и юге России жили кровельщики и портные, сапожники и стеклодувы, другие ремесленники. В большинстве своем это были евреи, и жить им разрешалось только за так называемой чертой оседлости. Мрачная тень средневекового гетто оставляла неизгладимый след в их жизненной философии и образе существования в Российской империи.
Шлема Вовси родился 16 марта 1890 году в Двинске в семье мелкого и скоро разорившегося лесопромышленника. Интерес к театру у будущего артиста Соломона Михоэлса возник еще в детские годы. В 1905 году. он поступил в реальное училище в Риге и, будучи учеником 3-го класса, впервые увидел профессиональный театр – и русский, и еврейский. Ему мешало не отсутствие способностей и знаний: путь наверх пресекала пресловутая «процентная норма» для евреев, установленная царскими хранителями культуры. Только в 1915 году Михоэлса приняли на юридический факультет Петроградского университета.
Но он не стал юристом. Неизвестно, как сложилась бы его судьба, если бы в 1919 году в холодном Петрограде он не узнал, что молодой режиссер А. Грановский задумал создать первую еврейскую театральную студию. Вскоре Шлема Вовси стал ее учеником. В 1921 году петроградцы объединились с москвичами, и в Москве открылся камерный еврейский театр. Стены здания расписал будущая мировая знаменитость Марк Шагал.
В 1927 году Михоэлса ждал триумфальный успех в спектакле «Путешествие Вениамина III», спустя два года он стал художественным руководителем Государственного еврейского театра.
1934 году был особенным в творчестве Михоэлса-режиссера и актера. Он начал работать над «Королем Лиром». Этому предшествовали смерть первой жены, другие тяжелые жизненные обстоятельства.
1941 год застал Михоэлса в Москве. Он был убежденным антифашистом и ненавидел гитлеровцев всеми
