магистралей, развернулся на север и выехал из аэропорта по Парадайз-Роуд. Захариас непринужденно поддерживал разговор, но Бэрри заметила, что он не упомянул о характере личной услуги, которую оказал ему генерал Маккензи, и не касался личных дел. Пилот говорил о погоде, пробках, туристах, отелях. Зейн назвал ему гостиницу подальше от центра, и вскоре молодой человек отправился по своим делам, а они подошли к стойке регистрации.
Стоя рядом с Зейном, Бэрри спокойно ждала, пока он оформлял номер на Глена и Алису Темпл – она понятия не имела, почему он выбрал такие имена, – не обращая внимания на понимающую ухмылку администратора. Возможно, тот принял их за любовников, состоявших в браках и назначивших тайную встречу в отеле. Но это устраивало Бэрри, не станет проявлять особое любопытство.
В лифте поднимались и другие пассажиры, так что Бэрри держала рот на замке. Она молчала до тех пор, пока они не дошли до снятого Зейном люкса и пока не удалился носильщик, унося щедрые чаевые. Номер оказался не менее роскошным, чем те, в которых она привыкла останавливаться в Европе. Пару часов назад она бы переживала, что цена слишком высока, и что Зейн выбрал его только потому, что она привыкла к люксам. Однако теперь у нее не было подобных иллюзий. Как только за носильщиком закрылась дверь, Бэрри скрестила руки на груди и спокойно посмотрела ему в лицо.
– Лошади? – любезно начала она. – Семейное дело? Брат, который по счастливой случайности оказался генералом военно-воздушных сил?
Зейн снял ветровку, затем кобуру с плеча.
– Все верно.
– Я совсем тебя не знаю, правда?
Бэрри говорила спокойно, даже немного смущенно, и смотрела, как он обмотал ремни вокруг кобуры и положил ее на прикроватную тумбочку.
Зейн расстегнул молнию саквояжа, достал костюм, а потом начал доставать другие предметы одежды. Светлые глаза мимоходом скользнули по ее лицу.
– Меня ты знаешь. Тебе неизвестны факты моей биографии, но у нас сейчас недостаточно времени для легкой беседы. Намеренно я ничего от тебя не скрывал. Спрашивай, что хочешь.
– Не собираюсь составлять подробный вопросник, – успокоила его Бэрри, хотя следовало бы сделать именно это. – Просто…
Она растерянно развела руками. Собралась замуж, а сама ничего не знает о семье будущего мужа.
Зейн начал расстегивать рубашку.
– Обещаю провести расширенный инструктаж, как только у нас появится время. А сейчас, милая моя, неси свой симпатичный задик в одну ванную, пока я займу другую. Потом мы поженимся и как можно быстрее вернемся в эту кроватку. Через час после этого и поговорим.
Бэрри посмотрела на огромную кровать королевских размеров и задумалась над приоритетами.
– Здесь мы в безопасности?
– Достаточно, чтобы я мог сосредоточиться на других вещах.
Ей не надо было спрашивать, какие «другие вещи» имел в виду Зейн. Бэрри посмотрела на кровать и глубоко вздохнула.
– Мы можем поменять очередность этих вещей, – предложила она. – Что ты думаешь о таком порядке: кровать, разговор, а затем свадьба? Скажем, завтра утром.
Не закончив доставать из саквояжа рубашку, Зейн замер. Бэрри смотрела, как темнеют его глаза, как лицо застывает от страсти. Через секунду он вытащил рубашку и намеренно сдержанным движением опустил пустую сумку на пол.
– Я тебя даже не поцеловал.
Бэрри с трудом сглотнула.
– Я заметила и подумала…
– Не надо, – отрезал Зейн. – Не думай. Я не поцеловал тебя только потому, что, начав, не смог бы остановиться. Знаю, у нас все получается не в том порядке. Черт, с самого начала! Когда я впервые тебя увидел, ты была голой. Даже тогда я тебя хотел, дорогая, и сейчас так хочу, что у меня внутри все болит. Но тебя до сих пор преследуют неприятности, и моя обязанность состоит в том, чтобы любыми способами не подпустить их к тебе и к нашему ребенку. Меня могут убить…
Задыхаясь, Бэрри начала возражать, но он ее прервал.
– Такая вероятность существует, я это понимаю. И понимал долгие годы службы. Мы должны пожениться как можно скорее, потому что мне неведомо, что нас ждет завтра. Если я просчитаюсь или потерплю неудачу, малыш не останется незаконнорожденным, а будет носить фамилию Маккензи. Эта фамилия обеспечит некоторую безопасность ребенку и тебе, и я хочу, чтобы она у тебя была. Как можно скорее!
В глазах Бэрри все расплывалось от слез. Она смотрела на человека, который уже получил из-за нее пулю и готов получить другую. Зейн был прав. Она знала, что он за человек, даже если не имела понятия о его любимом цвете и об оценках в школе. Бэрри знала главное, поэтому так быстро и отчаянно влюбилась. Пусть он не самый легкий в общении человек. С этим можно справиться. Пусть ее иногда пугает самообладание Зейна, а его поразительные глаза способны замечать каждую мелочь – значит, не получится сюрпризов к Рождеству и ко дню рождения. Ну и ладно!
Если он готов умереть за них с малышом, то она тоже сможет быть с ним честной до конца.
– Есть еще одна причина, по которой я согласилась выйти за тебя замуж, – сказала Бэрри.
Темные брови Зейна взлетели в немом вопросе.
– Я тебя люблю.
Глава 11
Зейн вышел в темно-сером костюме, черных ботинках и шляпе. Бэрри надела простое белое платье до колен, без рукавов. Классический стиль подчеркивали не только строгие линии кроя, но и отсутствие украшений. Она уложила темно-рыжие волосы в свободный узел, оставив для смягчения строгой прически несколько свободных прядей. Единственным украшением были жемчужные сережки-гвоздики. Бэрри переодевалась в ванной комнате рядом со спальней, Зейн – в ванной рядом с гостиной. Они встретились в дверях между двумя комнатами готовыми к шагу, который сделает их мужем и женой.
***
Откровенное признание в любви вызвало на лице Зейна неприкрытое удовлетворение. На этот раз он не стал прятать чувств.
– Я не знаю, что такое любовь, – сказал он таким ровным тоном, что Бэрри захотелось его встряхнуть. – Но я точно знаю, что ни одну женщину в жизни не хотел больше, чем хочу тебя. Мы женимся на всю жизнь. Я буду заботиться о тебе и детях, все ночи буду проводить дома и сделаю все возможное, чтобы ты чувствовала себя счастливой.
Зейн не сказал, что любит, но слова прозвучали как клятва, а на глазах Бэрри заблестели слезы, которые в последние дни появлялись так легко. Ее сдержанный воин полюбит ее, только немного ослабит защитные барьеры и позволит себе это сделать. Долгие годы он подавлял чувства, так как приходилось действовать в сложных, опасных для жизни ситуациях, требовавших хладнокровия, точности мысли и быстроты реакции. Любовь не позволяла человеку оставаться спокойным и собранным, она приносила с собой бурю чувств, непредсказуемость, а, значит, делала более слабым и уязвимым. И, конечно, Зейн будет приближаться к любви осторожно, словно к бомбе.
– Не плачь, – мягко попросил он. – Обещаю, я буду хорошим мужем.
– Я знаю.
И они разошлись в разные ванные комнаты, чтобы подготовиться к церемонии.
***
