противники. Их ставят слева, и их ждут вечные муки…
И теперь мы подошли к настоящему значению латинского слова ICHTYS. Потому что фонетически оно эквивалентно древнееврейскому ish-thyss (алеф-йод-шин и тав-йод-шин), дословно означающему «человек-козел». Эти «люди-козлы» почти век и будут неизменно жертвами зелотов, как показал Иосиф Флавий в «Иудейской войне» и в «Иудейских древностях».
Тем не менее мы не можем обойти молчанием другую гипотезу, касающуюся мнимого чуда со статером в рыбе. Известно, что в древней Палестине (особенно в Декаполисе), помимо еврейского этноса, жило множество греков. И погребальные традиции требовали, чтобы их мертвецы отправлялись в иной мир с монетой, оболом, в зубах, что позволило бы им заплатить Харону, перевозчику мертвых, который переправит их через Стикс и избавит от перспективы бесконечного блуждания в промежуточном «мире».
Такой монетой был самое меньшее обол, греческая монета небольшого достоинства. Но, очевидно, богатые семьи в уста своим покойникам клали более дорогие монеты.
Возникает вопрос: может быть, человек-козел был просто трупом, положенным в морг до окончательного захоронения или кремации, и это у него Симон Петр украл монету? У кого хватает смелости грабить живых, тот не побоится обобрать и мертвого.
Еще один эпизод из того времени, пересказанный Иосифом Флавием, подтвердит все вышесказанное. В его «Иудейских древностях», в двадцатой книге, мы прочтем историю, которая якобы произошла в 63 году.
«Узнав о смерти Феста, император послал в Иудею наместником Альбина. Около того же времени царь (Агриппа) лишил Иосифа, первосвященника, сана и назначил преемником ему Анана, сына Анана же. Последний, именно Анан-старший, был очень счастлив; у него было пять сыновей, которые все стали первосвященниками после того, как он очень продолжительное время занимал это высокое место. Такое счастье не выпадало на долю ни одного из наших первосвященников. Анан же младший, о назначении которого мы только что упомянули, имел крутой и весьма неспокойный характер; он принадлежал к партии саддукеев, которые, как мы уже говорили, отличались в судах особой жестокостью. Будучи таким человеком, Анан полагал, что вследствие смерти Феста и неприбытия пока еще Альбина наступил удобный момент (для удовлетворения своей суровости). Поэтому он собрал синедрион и представил ему Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом, равно как нескольких других лиц, обвинил их в нарушении законов[99] и приговорил к побитию камнями. Однако все усерднейшие и лучшие законоведы[100], бывшие (тогда) в городе, отнеслись к этому постановлению неприязненно. Они тайно послали к царю с просьбой запретить Анану подобные мероприятия на будущее время и указали на то, что и теперь он поступил неправильно. Некоторые из них даже выехали навстречу Альбину, ехавшему из Александрии, и объяснили ему, что Анан не имел права, помимо его разрешения, созывать синедрион. Альбин разделил их мнение на этот счет и написал Анану гневное письмо с угрозой наказать его. Ввиду этого царь Агриппа лишил Анана первосвященства уже три месяца спустя после его назначения и поставил на его место Иисуса, сына Дамнея.
Когда Альбин приехал в Иерусалим, он приложил всяческое старание и усердие, чтобы умиротворить страну. При этом он умертвил множество сикариев[101]. Тем временем влияние первосвященника Анана росло со дня на день, и он пользовался любовью и почетом среди своих сограждан. Дело в том, что он давал взаймы деньги[102]» (Иосиф Флавий. Иудейские древности. XX, IX, 1–2. Т. 2. С. 426–427. Перевод [на французский] Арно д'Андийи).
Вполне очевидно, что монах-переписчик внес в этот фрагмент рукописи Иосифа Флавия изменения, и изменения неумные. Потому что:
а) написано, что дети Анана стали первосвященниками после него, и в то же время один из них наследовал некоему Иосифу. Налицо противоречие;
б) написано, что Иаков, брат Иисуса (это Иаков Младший, потому что Старший умер вместе с Симоном Петром в 47 году), был вместе с некоторыми другими побит камнями за нарушение иудейского Закона. Так вот, этот самый иудейский Закон, который саддукеи так строго соблюдали, запрещал выносить в один день несколько смертных приговоров. Против этого и протестовали жители Иерусалима, но не против самого приговора нарушителям закона, потому что выразить подобный протест значило бы также нарушить этот закон! Значит, Иакова Младшего «и некоторых других» осудили и приговорили по другим причинам. По каким? Вот они:
в) в последнем абзаце приведенной цитаты сказано, что Альбин «приложил всяческое старание и усердие, чтобы умиротворить страну» и «умертвил множество этих воров». Но где в предшествующем тексте упоминание о ворах? Нет такого. По крайней мере в рассказе монахов-переписчиков, потому что у Иосифа Флавия оно было! Как, впрочем, и в более ранних главах, потому что он подробно описывает бесчинства сикариев.
На самом деле отрывок, тщательно удаленный монахами-переписчиками, по существу рассказывал о казни этого «Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом»: дело было не в нарушении религиозных обычаев по иудейскому закону, а просто-напросто в нарушении закона уголовного. В отрывке, удаленном переписчиками, фигурировало слово «воры», потому что впоследствии на него ссылаются. Но наши переписчики, более или менее невежественные, если учитывать эпоху (позднее средневековье), с трудом разбирали строчку за строчкой, проводя по ним пальцем и останавливаясь на каждом слове, они не читали так же легко, как мы, и не заметили, что их вставка не вяжется с остальным текстом.
Чтобы избежать использования современного перевода, на котором могли бы сказаться идеологические бои и религиозные предпочтения переводчиков, мы взяли текст Иосифа Флавия в переводе Арно д'Андийи (1588–1674), переводчика многих религиозных произведений, старшего брата «великого Арно» — защитника янсенистов от иезуитов и Анжелики, его сестры, аббатисы Пор-Рояля.
В самом деле, в те времена либеральной критики христианства еще не существовало, и Арно д'Андийи не подозревал, как важна его честность в этой сфере. Текст, которым мы пользуемся, от этого стал только более выразительным.[103]
Глава XVI. Бегство в Финикию
Тот, кто милосерден ко всем людям, достоин милосердия небес.
Раббан Гамалиил III. III век Передвижения Иисуса в течение четырех лет его публичной жизни не случайны. Они неизбежно связаны с потребностью обезопасить себя. Он претендовал на восстановление религиозной царской власти, был наследником престола Давида, его окружали зелоты, иные — весьма дурной репутации, судя по их прозвищам, и за ним обязательно должна была следить римская полиция, а также полиция идумейских тетрархов.
Вот почему, когда христианские историки называют его поездку в Финикию «удалением» (retraite), мы можем только удивиться или принять это слово в его военном значении («отступление»).
Действительно, если ты находишься в Иерусалиме, Святом городе, где, как всякий этнический еврей, имеешь право ежедневного доступа в предпоследний, мужской, притвор (а Иисус не был лишен этого права) Храма, где только и осуществляется регулярный культ, и другого места для этого нет, — как объяснить, что ты удаляешься в Финикию, государство, где население все еще враждебно к еврейскому народу, культы — по существу языческие и где, следовательно, тебя ежеминутно окружает ритуальная нечистота?
На самом деле речь идет о военном «отступлении», то есть бегстве, и как раз в те края, в отношении
