будут, как жертвенные чаши перед алтарем. И все котлы в Иерусалиме и Иудее будут святыней Господа Саваофа, и будут приходить все приносящие жертву и брать их и варить в них, и не будет более ни одного торговца [в русском синодальном переводе: хананея] в доме Господа Саваофа в тот день» (Зах., 14:20–21).

А теперь евангельский рассказ. Иисус поднимается из Иерихона в Иерусалим; за ним следует большая толпа (Матф., 20:29), отметим это.

«И когда приблизились к Иерусалиму и пришли в Виффагию к горе Елеонской, тогда Иисус послал двух учеников, сказав им: пойдите в селение, которое прямо перед вами; и тотчас найдете ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязавши, приведите ко Мне; и если кто скажет вам что- нибудь, отвечайте, что они надобны Господу; и тотчас пошлет их.

Все же сие было, да сбудется реченное через пророка, который говорит: „Скажите дщери Сионовой: се, Царь твой грядет к тебе кроткий, сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной“ (Зах., 9:9). Ученики пошли и поступили так, как повелел им Иисус: привели ослицу и молодого осла и положили на них одежды свои, и Он сел поверх их. Множество же народа [сопровождавшего Иисуса) постилали свои одежды по дороге, а другие резали ветви с дерев и постилали по дороге; народ же, предшествовавший и сопровождавший, восклицал: осанна Сыну Давидову! благословен Грядущий во имя Господне! осанна в вышних!» (Матф., 21:1–9).

Здесь остановимся. Если выйти из тогдашнего Иерихона и дойти до Виффагии, перед путником открываются две дороги. Одна, направо, то есть на северо-восток, поднимается на вершину Масличной горы. Другая идет прямо, пересекает «Масличный сад» (находящийся не на одноименной горе, а у ее подножия) и проходит через местечко Гефсимания, где находится пресс для маслин и сарай для него. Это место впоследствии прославится. Но деревень до самого Иерусалима нет.

Прямо позади есть деревня Вифания, где жили Симон Прокаженный, Лазарь и его сестры Марфа и Мария — все это родственники и друзья Иисуса. Были ли ослица и молодой осел привязаны к маслине в упомянутой Гефсимании, находились ли они в деревне Вифании (что предполагает возвращение обратно) или в Виффагии — они были там поставлены с целью подготовить это «воплощение» видения Захарии. Это последний штрих. И понятно, их стерегли, чтобы их не украли и чтобы тот, кому они предназначались, вовремя их забрал.

И когда Иисус велел ученикам отвечать, что «они надобны Господу», он подразумевал свой царский сан («господин» означает «царь»), а не божественность. Эта фраза — пароль, и сторож двух ослов без возражений должен был их отдать тем, кто придет за ними. Это называется «подклеивать пророчества». Продолжим.

«И когда вошел Он в Иерусалим, весь город пришел в движение и говорили: кто Сей? Народ же (следовавший за ним от Иерихона) говорил: Сей есть Иисус, Пророк из Назарета Галилейского.

И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано: „Дом Мой домом молитвы наречется“, а вы сделали его вертепом разбойников» (Матф., 21:10– 13).

Действительно, Исайя говорил так:

«И сыновей иноплеменников, присоединившихся к Господу, чтобы служить Ему… я приведу на святую гору Мою, и обрадую их в Моем доме молитвы…» (Ис., 56:6–7).

Но при чем тут разбойники? Вполне очевидно, что иноплеменники и евреи, пришедшие в Иерусалим как паломники, обязательно приносили жертву в Храме. Этот Храм делился на две основные части. Был сам Храм, его многочисленные притворы с оградами и портиками, куда допускались иноплеменники, женщины Израиля, мужчины Израиля, священники, жертвователи, первосвященник. Все они разделялись перегородками, заходить за которые запрещалось под страхом смерти. Было святилище как таковое и, наконец, Святая святых, куда раз в год входил только первосвященник. То же самое было в Фиолетовом городе Пекина и в Московском Кремле, Значит, мелкие торговцы и менялы иностранных монет располагались в полусакральных помещениях. Они были необходимы для отправления культа, никто и никогда к ним не цеплялся, без них было не обойтись. Без них, без жертвенных животных культ был невозможен.

Кроме того, такую суровость к этому мирку торговцев и менял проявил человек, сам включивший в число своих апостолов двух убийц, отца и сына, а сын к тому же вор, — Симона Зелота и Иуду Искариота. К тому же изгнаны и побиты были даже паломники — «покупающие».

На самом деле все это было подготовлено заранее и тщательно. Иисус не в одиночестве опрокинул все лотки менял и разогнал торговцев, ждавших на папертях покупателей для своих животных. Все это занимало очень большое пространство, как ярмарка или сельскохозяйственная выставка. Для этого и было собрано «множество народа», следовавшее от Иерихона. Эта потасовка была организована заблаговременно. И она началась по слову Иисуса. С учетом всего предшествующего можно задаться вопросом: все ли деньги, раскатившиеся по полу, сотни золотых и серебряных монет, разлетевшихся во все стороны, впоследствии вернулись к законным владельцам? Может быть, определенное число «Искариотов», пришедших для этого из Иерихона, наклонилось и собрало их. Может быть, наши менялы и торговцы оказались не такими покорными, как мытари.

Можно также задаться вопросом: не отправил ли «стратиг» Храма, начальник его стражи, при виде этой агрессии вооруженный отряд, чтобы остановить бунтовщиков, и не подняли ли часовые по тревоге римскую центурию в цитадели Антония, чтобы напасть с тыла на Иисуса и его группу зелотов? Обо всем этом канонические Евангелия неизбежно не обмолвились и словом.

Возможно, при подобных же обстоятельствах (потому что нападений на Храм было несколько) некий Иисус бар-Аба был арестован и брошен в тюрьму вместе с другими мятежниками, «которые во время мятежа сделали убийство» (Марк, 15:7). Можно допустить, что такая ситуация не относится к абсолютно невероятным в такой среде и для таких людей, считавших свою борьбу священной войной, как показывают некоторые из рукописей Мертвого моря.

С другой стороны, не будет нелепым предположение, что по примеру своего отца Иуды Галилеянина, первым захватившего арсенал и дворец Сепфориса, Иисус во время этого налета попытался присвоить оружие из арсеналов храмовой стражи, а заодно и сокровищницу Храма, О ее существовании знали все, и изымать из нее средства уже пытались Гиркан, Ирод и римляне. Это было бы законным военным трофеем.

Тот факт, что Иосиф Флавий не пишет о нападениях на Храм до падения Иерусалима, не доказывает абсолютно ничего. Нельзя же забывать, что оригинальные рукописи исчезли. У нас в распоряжении есть только списки, сделанные через несколько веков; они прошли через руки монахов- переписчиков и христианской цензуры.

Тут сделаем отступление. Среди многочисленных документов, называемых «рукописями Мертвого моря», есть медные свитки, древнееврейский текст на которых был расшифрован в 1956 году в Великобритании Райтом Бейкером из Манчестерского университета. Они относятся к I веку нашей эры. Текст написан на разговорном диалекте — языке Мишны, древнейшей части Талмуда, а не на неоклассическом иврите.

Известно (об этом dixit Дюпон-Соммер в своих «Рукописях Мертвого моря»[96]), что зелоты первоначально были военно-политическим крылом ессеев, от которых в конечном счете отделились. По мнению Сесила Рота, жители Кумрана (местности, где нашли все эти рукописи) были зелотами. Так вот, эти свитки сообщают о значительном сокровище, включавшем около двухсот тонн золота, серебра и других драгоценных материалов, рассеянном и зарытом в шестидесяти разных точках Святой земли. Сказано, что Нерон, которому, несмотря ни на что, претили бесполезные преследования, предпочитал принимать за зелотских вождей огромные выкупы, предоставляя рядовых бойцов действию римских законов и страшным обычаям, вытекавшим из этих законов. Иосиф Флавий опять-таки показал себя превосходным историком, его слова были подтверждены кумранскими медными свитками, хотя численные данные явно завышены.

Как далеко мы уже оказались от «восхитительного Иисуса», от «Сострадательного сердца», от