Давидову!», что значит: «Освободи нас, сын Давида», и тогда-то произойдет атака на Храм, нападение на менял иностранных монет, на торговцев приношениями и на паломников, «покупающих в храме» (Матф., 21:12).

А теперь сделаем выводы.

Мнимая притча, рассказанная Иисусом по выходе из Иерихона, — никакая не притча, потому что из нее не следует никакого благочестивого заключения, никакого морального урока, как раз наоборот.

Иисус соотносит с собой злоключения Архелая, которого сограждане не хотели видеть царем, который был вынужден отправиться в чужую страну для получения необходимой инвеституры и который после этого требует у них отчета и сурово наказывает тех, кто противился его воцарению. Вполне вероятно, что выход Иисуса и его многочисленных войск («народа») из Иерихона сопровождался казнью пленных, после чего можно было без этой обузы в правильном порядке двинуться на Святой город. Для тогдашних нравов это было в порядке вещей, и наши зелоты были не чувствительнее своих противников. Да и кому бы пришло в голову их упрекнуть?

Но, отождествляя себя с Архелаем и кратко пересказывая историю последнего, как она изложена у Луки (19:11–27). Иисус знал только начало этой истории, ему еще было неизвестно, что за наказание тех, кто не желал видеть его царем, Архелай будет низложен императором Августом и в 6 году нашей эры отправлен в изгнание в Галлию, во Вьенн, где вскоре умрет.

И тогда последний вывод: выход из Иерихона, казнь пленников или заложников, поход на Иерусалим и нападение на Храм — все это происходило раньше 6 года нашей эры, до восстания Переписи, разразившегося в этом году под руководством Иуды Галилеянина, для которого оно было вторым мятежом.

Следовательно, последний был еще жив; Иисус, как всякий старший сын законного царя, был «дофином»; при всем том он в полной мере был «сыном Давидовым», наследником. И он командовал (как а свое время принцы) военной частью в армии отца.

Таким образом, нападение на Храм и вступление крупными силами в Святой город под приветственные возгласы еврейской молодежи произошло в тот самый период, который Даниэль-Ропс в своей книге «Иисус в Его время» (издание 1945 г.) описывает на с. 158: «Потом, когда Архелай был в Риме, волнения возобновились; вся страна оказалась в огне и крови. В Иудее две тысячи воинов Ирода, уволенных в отставку, напали на римские части… Иуда, сын того самого Езекии, который уже создал столько мороки для Ирода, захватил арсенал в Сепфорисе и тоже объявил себя царем» (Daniel- Rops, Henri. Jesus en Son temps. Paris. 1945. P. 158).

Более чем вероятно, что нападение на Иерусалимский храм под руководством Иисуса имело целью захват сокровищ Храма и его арсенала. Любым повстанцам необходимы две вещи: деньги и оружие. Шел где-то 2–3 год нашей эры, и Иисусу было около двадцати лет. Это был один из эпизодов латентного, непрерывного восстания (в ожидании большого, так называемого восстания Переписи, в 6 году), которое Даниэль-Ропс резюмирует так: «Иуда, повстанец, который вступит в борьбу с Архелаем, получит прозвище Гавлонит» (Daniel-Rops, Henri. Jesus en Son temps. Paris. 1945. P. 138).

Кроме того, не кажется бессмысленным предположение, что, по примеру отца, Иуды из Гамалы, прежде всего захватившего арсенал Сепфориса и казну, которая там находилась, Иисус во время этого набега на Храм попытался захватить оружие, сложенное в арсенале храмовой охраны, и заодно ее казну. О существовании в Храме такой казны знали все, и на нее уже покушались сначала Ирод, потом римляне. К тому же Пилат обложил ее податью, якобы на снабжение Иерусалима водой.

Иисус вполне мог помыслить об этом, чтобы наполнить свою военную казну и прежде всего чтобы сохранить свой отряд, состоящий из бродяг, неприкаянных людей, не владеющих ремеслом либо владеющих множеством ремесел, чьи жилища было сожжены в ходе римских репрессий. В самом деле, написано, что Иисус очень часто наблюдал за сосудами для пожертвований в Храме и отмечал, какие большие суммы бросают в них паломники:

«И сел Иисус против сокровищницы, и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу» (Марк, 12:41).

С другой стороны, как мы уже упоминали, очень вероятно, что именно во время второго и последнего нападения на Храм римлянами был схвачен знаменитый Иисус Бар-Абба и брошен в тюрьму вместе с другими бунтовщиками за убийства, совершенные во время мятежа (Марк, 15:7), поскольку невозможно, чтобы римляне позволили дважды захватить себя врасплох, притом с очень коротким интервалом между этими случаями.

Да и последующие обстоятельства ареста Иисуса показывают, что с ним обращались не как с проповедником-визионером, а как с командиром партизан, как с повстанцем. И этот факт подтверждает предыдущее предположение.

В самом деле, для доказательства того, что в Гефсиманском саду шел бой, мы хотим привести такое место из Луки: «Бывшие же с ним, видя, к чему идет дело, сказали ему: Господи! не ударить ли нам мечом?» (Лук., 22:49).[71]

Значит, все они были вооружены. В этом они лишь последовали указанию, которое Иисус дал им накануне: «А у кого нет, продай одежду свою и купи меч» (Лук., 22:36).

Первый вывод: те, у кого еще не было мечей, составляли ничтожное меньшинство, ведь Иисус сказал «а у кого…», подразумевая «если у кого-то, по небрежению, еще нет меча…» Второй вывод: они были достаточно многочисленны, чтобы осмелиться противостоять когорте ветеранов (шести отборным центуриям) и охране Храма, поддерживающей ее. Это далеко не одиннадцать человек, окружающих миролюбивого Иисуса. Воинственная позиция вооруженных людей, окружающих своего вождя, подтверждается знаменитой фразой Иисуса: «Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? нет, говорю вам, но разделение» (Лук., 12:51). Как после этого фразу «Все, взявшие меч, мечом погибнут» не расценить как позднейшую вставку (сделанную все в том же IV веке), ведь она полностью противоречит отданному Иисусом приказу вооружаться, при необходимости продав свое тряпье. Разве что он непоследователен или насмехается над приверженцами. В конце концов, возможно и это…

И теперь мы подходим к проблеме неизбежных эксцессов со стороны зелотов, которые обвинительный акт объединяет словом «разбой». Ключ к ней в одной из ближайших глав тоже даст Симон Петр.

Мы уже видели, что родители Иисуса, Иосиф и Мария, не побеспокоившись о нем в течение целого дня пути по опасной дороге, когда возвращались из Иерусалима после Пасхи, наконец осознали его отсутствие, вернулись в Иерусалим и после трех дней напрасных поисков обнаружили его «в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их; все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его» (Лук., 2:46–47).

Текст очень ясен. Иисус спрашивает учителей Закона, они ему отвечают, он их выслушивает. В свою очередь его спрашивают, и он разумно отвечает. Перед нами обычное занятие по изучению основ иудейской веры. Из этой очень простой сцены, типичной для всех маленьких евреев, тоже попытались, как мы сейчас увидим, сделать эпизод, полный чудес. И он как у художников, так и у специалистов по