Кирилл вписал свои паспортные данные, поставил дату, размашисто расписался, сложил листок и положил его во внутренний карман пиджака. Туда же он машинально сунул Машину ручку.

– Вот это, – Кирилл хлопнул по карману, в который положил завещание, – будет у нотариуса. Если что случится – иди к нему.

Лукина совсем побледнела. Потемкин понял, что она сейчас заплачет. Это очень удивило его, потому что он всегда считал Машу боевым бизнес-роботом, напрочь лишенным каких-либо человеческих эмоций. Кирилл приобнял ее и почувствовал, как она всхлипнула. Он посмотрел ей в лицо и увидел, что по щеке катится слеза. Это было так же необычно, как если бы перед ним расплакалась самка паука, какая-нибудь «Черная вдова».

– Маш, перестань! Это же так, на всякий случай. Все будет хорошо, скоро увидимся. Ты, главное, присматривай тут за нашими алкоголиками, чтобы они в запой не ушли.

– Ага, конечно! – Лукина смахнула слезу и улыбнулась. – Ты там береги себя.

«Опять “береги себя”», – отметил Кирилл, быстрым шагом пересекая холл, где сидел Гаврилов и смотрел очередной сериал.

– Поехали, Михаил Сергеевич! Сейчас к нотариусу, потом в «Твин Пигз».

– Так это все по дороге!

Они вышли из подъезда и сели в машину. Ни «лады», ни «фольксвагена» на точке не было.

– Надо же, отстали, – сказал Михаил Сергеевич, когда они ехали по Большой Грузинской.

– Может, им просто маршрут мой известен, – предположил Кирилл.

На «Эхе Москвы» шли новости.

«Среди погибших – граждане тринадцати государств, в том числе США, Великобритании, Франции, Италии, Германии, Японии, Китая, Индии, Бразилии и Израиля. Президент Барак Обама объявил национальный траур. Международные аэропорты столицы работают в особом режиме. Рейсы с телами известных актеров, режиссеров, бизнесменов и дипломатов вылетают каждый час».

Между тем телефон Кирилла проснулся и начал трезвонить не переставая. Одним из первых прорезался Арсентьев.

– Привет, как ты там?

Сразу после случившегося ночью Потемкин в сердцах решил было прекратить всякое общение с Алексеем. Но потом вспыхнувшая в нем злоба перегорела. Он не был уверен, что, окажись сам на его месте, повел бы себя иначе. В конце концов, любой утопающий представляет собой угрозу в первую очередь для спасателя – известно немало случаев, когда судорожно хватающиеся за соломинки люди утаскивали за собой на дно тех, кто пытался им помочь. К тому же меркантильные соображения для продолжения отношений были куда весомее личных обид. «Хорошо, что у меня не было телефона под рукой, – подумал Кирилл. – Спьяну наговорил бы ему черт-те чего, а сейчас пришлось бы извиняться».

– Да вот, только телефон восстановил, – дружелюбно сказал Потемкин.

– Я так и понял. Хотел тебе спасибо сказать. Ты извини, что так получилось вчера. Мы Ксению вытаскивали. Суверенная демократия не пережила бы такой потери. Она в клинике до сих пор.

– Кто, демократия? – сострил Потемкин.

– Гы-гы-гы, – засмеялась трубка. – Умеешь.

– Это не пропьешь.

– Ты про Фильштейна слышал? – неожиданно спросил Арсентьев.

«Твою мать! Быстро у них информация гуляет», – отметил Кирилл.

– Нет, а что с ним такое?

– Застрелился сегодня ночью.

– Не может быть! – деланно удивился Потемкин. – Третьего дня совсем живой был.

– Очень мутная история. – Арсентьев любил словосочетание «мутная история» и характеризовал им любой факт, который был ему непонятен. – Он, как теперь выясняется, был парень со странностями.

Кирилл расхохотался:

– А ты что, не знал, что он шизофреник? И суицидальные наклонности у него еще в детстве диагностировали. Вы вообще, Леша, хоть истории болезни у людей изучайте, прежде чем ими список «Единой России» шпиговать. А то потом какой-нибудь депутат Евсюков на фоне сложностей в личной жизни нажрется, придет на пленарное заседание и перестреляет там всех. Они ж люди неприкосновенные – оружие никто на входе не проверяет. А потом будете рассказывать по телевизору, что у него глаза – как плошки.

– Да ладно, мы-то тут при чем! Это лужковская квота была. С Филей другое самое интересное.

– Он оказался гермафродитом?

Трубка хмыкнула.

– Да нет. Он у себя дома какой-то гадюшник устроил. Труп лежал в очерченном мелом круге, а по всей хате валялись дохлые змеи, скорпионы, пауки, огромные насекомые вроде мадагаскарского шипящего таракана, даже летучую мышь где-то нашли. Он из наградного пистолета расстрелял в них всю обойму.

– «Испуганные духи бросились кто как попало, в окна и двери, чтобы поскорее вылететь, но не тут-то было: так и остались они там», – припомнил Потемкин.

– Вот-вот, классика. Да, и еще кое-что. Застрелился наш парламентарий двумя выстрелами в голову. Представляешь?

«Про эту любопытную деталь подполковник с майором благовидно умолчали», – отметил Кирилл и присвистнул:

– Дежа вю! Прямо как министр внутренних дел Украины Кравченко. Второй контрольный.

– Да уж, классика жанра. Я поэтому и звоню тебе. Ты же его вроде как последний видел. Если чего-то не договариваешь – лучше скажи мне. Пока не поздно.

– Что тебе сказать? Ничего особенного мы не обсуждали. Just business, nothing personal[21].

– Так в нашем с тобой кругу, Кира, бытовухи не бывает. Только по бизнесу.

– Это слишком мелкий бизнес, чтобы кто-то из-за него инсценировал самоубийство такой вип-персоны, как Филя.

– Ну, тогда будь здоров. Береги себя.

Арсентьев отключил связь. Кириллу стало не по себе, особенно от арсентьевского «пока не поздно». Он попытался представить, что происходило в голове у депутата за миг до рокового выстрела. Точнее, как