«Вот дебилы, – подумал Кирилл. – Все как всегда». Единственной хорошей новостью было то, что Мандровой, судя по всему, удалось спастись. Хотя пока не до конца – она лежала в реанимации в состоянии комы. В таком же положении оказались Мел Гибсон, вицепремьер Жуков, Владимир Меньшов и еще пятнадцать участников вечеринки. Предварительный список погибших уже висел на «Газете. Ру» – видимо, они достали где-то лист приглашенных и вычли из него спасшихся. Все это походило на то, как если бы «философский пароход» Oberburgermeister Haken, на котором в 1922 году из Петрограда большевики депортировали сливки общества, не дошел до Штеттина, а подорвался на мине и затонул где-нибудь в холодном Балтийском море. «Расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно» – так, кажется, сказал об этих пассажирах вождь пролетарской революции Лев Троцкий. Кирилл почему-то подумал, что эта фраза пришлась бы сейчас вполне ко двору. Он листал страницы ежедневника, которые теперь напоминали мартиролог. Дойдя до текущей даты, он увидел только одно слово: «Ирек», подчеркнутое два раза. «Ах, да, Нигматуллин!» – вспомнил Потемкин.

Это только несведущие люди полагали, что главным каналом страны руководил теперь уже покойный Константин Эрнст. Эрнст – тонкая творческая личность, идеолог. В реальности главным средством массовой пропаганды в России всегда управляла его жена и первый заместитель Александр Файфман. Эта парочка определяла политику и бизнес-стратегию. Однако в связи с очередной волной борьбы с коррупцией Файфман практически прекратил личное общение с контрагентами. Поэтому с некоторых пор все приходилось делать через его специально уполномоченного представителя Ирека Нигматуллина. Встречи Иреку Кирилл назначал в ресторане «Твин Пигз», который располагался в двух шагах от главной штаб- квартиры Первого канала на улице академика Королева.

За неимением мобильного Потемкин набрал Ирека по городскому телефону. После нескольких длинных гудков послышался голос:

– Слюшаю.

– Ирек, это Потемкин, можешь говорить?

– Конечно, дорогой.

– Мы сегодня встречаемся или как?

– А что может помешать нашей встрече?

– Ну как, у вас вроде там проблемы с начальством.

– Потемкин, ты же знаешь: война войной, а обед по расписанию.

– Тогда давай в шесть.

– Отлично, в шесть.

– Пока.

Кирилл еще не успел договорить, как дверь кабинета открылась, и в проеме показалась Ева. Потемкин сначала подумал, что она несет кофе, но тут заметил, что прямо за ней плотно следуют двое мужчин в цивильных костюмах.

– Кирилл Ханович, к вам тут посетители. – Вид у Евы был немного испуганный.

– Я никому не назначал, – рассердился Потемкин, но по взгляду Евы понял, что это какие-то ТАКИЕ посетители, которых она никак не может не пропустить.

Слегка отодвинув секретаршу, двое решительно зашли в кабинет. Один из них, смуглый молодой брюнет со слегка вьющимися волосами, сразу сел на стул около входа. Другой, очкастый блондин с залысинами и папкой под мышкой, подошел к столу. Потемкин обратил внимание на лиловые, покрытые струпьями пятна, которые выступали из-под застиранного воротника рубашки. «Экзема, – заключил он. – Вероятно, на нервной почве». Блондин вытащил из кармана удостоверение и небрежно помахал им перед носом хозяина кабинета.

– Подполковник Федеральной службы безопасности Михайлов Александр Владимирович. А это, – он показал рукой на своего спутника, – капитан Джабраилов Руслан Мусаевич.

Потемкин встал из-за стола и почувствовал, как у него сжалось, заиграло очко.

– Очень приятно, господа… Чем обязан?

Быстро прокрутив в голове варианты, Кирилл пришел к выводу, что визит, несомненно, связан с событиями прошлой ночи. «Ах, так вот кто за нами сегодня ездил! – отметил он про себя. – Шустро работают, молодцы».

– У нас есть к вам несколько вопросов, – сказал Михайлов. – Разрешите?

– Разумеется. – Потемкин был само гостеприимство. – Чай, кофе?

– Мне бы минеральной воды. С газом, если можно.

– А мне кофе, пожалуйста, – откликнулся со своего места Джабраилов. – Черный, без сахара.

– Ева, принеси воду и два кофе, – распорядился Кирилл.

Ева, внимательно наблюдавшая всю эту мизансцену, кивнула и вышла. Михайлов уверенно расположился на стуле и достал сигареты.

– Не возражаете?

– Сам курю, как паровоз. – Кирилл почему-то вспомнил советские фильмы о чекистах и их любимой игре в «доброго» и «плохого» следователя. – Так, собственно, что случилось?

– А почему вы думаете, что что-то случилось? – спросил Михайлов.

– Что значит «думаете»? Я же не могу предположить, что интерес представителей столь уважаемого ведомства к моей скромной персоне носит праздный характер. – Кирилл произнес эту фразу тщательно и даже немного вычурно.

Михайлов переглянулся с коллегой, потом оценивающе посмотрел на Потемкина и выпустил дым.

– А вдруг мы пришли к вам с деловым предложением?

– Так это завсегда пожалуйста! – Кирилл распахнул объятия, выражая максимальную степень учтивости. – За ради такого клиента мы в лепешку расшибемся. Только что-то мне подсказывает, что вы из-за пожара на теплоходе пришли. Или я неправильно понял?

– Видимо, неправильно. Мы, конечно, спросим вас про пожар, Кирилл Ханович. Но потом. Сейчас мы пришли по другому делу. Мы хотели бы поговорить об одном вашем знакомом. О Фильштейне Александре Евсеевиче.

– О Филе… В смысле Александре Евсеевиче? А что с ним такое? Я думал, вы лучше меня должны о нем знать. Он же у вас генерал-майор, кажется…

Джабраилов громко рассмеялся. Михайлов прокашлялся и продолжил:

– С ним случилась, скажем так, пренеприятная история. В общем, если коротко, Александра Евсеевича с нами больше нет.

– Убийство?!

– Заметьте, я этого слова не произносил. – Михайлов вновь переглянулся с Джабраиловым, как бы призывая его в свидетели. – Кирилл Ханович, я могу рассчитывать, что этот разговор останется между нами?

– Конечно. – Потемкин был растерян и не мог этого скрыть.

– По предварительным данным, речь идет о самоубийстве. Александр Евсеевич застрелился из наградного пистолета, который, к сожалению, был ему выдан нашим ведомством. Его тело сегодня обнаружила домработница. Скажите, вы с ним сегодня ночью общались?

– Не понял… Вы же сказали «самоубийство». Меня что, в чем-то подозревают?

– Во-первых, я сказал «по предварительным данным», – холодно заметил Михайлов. – Мы отрабатываем