этим и звал.

– Надеюсь, не насчет замужества, Саня. Я пидаров не очень уважаю, ты же знаешь. – Потемкин опять начал хихикать.

Чтобы поддержать градус общения, Фильштейн тоже скривил рожу и хрипло заржал.

– Да не, ты че! Давай сделаем рокировку: в «Эдем» я вместо тебя полечу.

Кирилл моментально успокоился.

– Как это? – спросил он и громко икнул. Язык его уже слегка заплетался.

– Ты же говорил, что туда можно приехать под псевдонимом, – начал быстро излагать свой план Филя. – Так вот, у меня будет псевдоним – Кирилл Потемкин. Класс?

– А на хрена мне это надо? – Кириллу показалось, что депутат, как и положено депутату, его нагло разводит. – Я сам туда хочу.

– Так это самое главное, Кира, – торжественно улыбаясь, заявил Фильштейн, вытаскивая из кармана свой, как он полагал, самый убойный аргумент. – В качестве компенсации моральных страданий я плачу тебе лям долларов.

Филя потряс над столом пухлым бумажником. Потемкин смотрел на него снисходительно.

– Саня, я тебе не все рассказал, прости. – Не разводя канители с сахаром, он отхлебнул из новой рюмки, которую поставила ему барменша.

– В каком смысле? – насторожился Фильштейн.

– У меня там физические параметры запрашивали. И не только рост, вес, цвет волос и глаз, но и в том числе, извини уж, размер хуя. Не думаю, что ты сойдешь за голубоглазого блондина с необрезанной пиписькой восемнадцати сантиметров. Они просто укажут тебе на дверь.

До Фильштейна дошло, что его гениальный план не имеет никаких шансов. Он ошалело закрутил глазами.

– Но ведь должен же… должен быть какой-то выход… – бормотал он.

– Филя, родной, ты чего так гоношишься из-за этой богадельни? Что в ней такого особенного-то? Мало ли в Индийском океане островов и мало ли на этих островах вип-борделей?

– Я не могу тебе этого объяснить. – Филя поставил локти на стол и обхватил руками свою большую голову. – Даже если попытаюсь, ты все равно ничего не поймешь…

Кирилл почувствовал, что дополнительное ускорение, которое он получил от косяка, заканчивается. Количество адреналина в его организме быстро сходило на нет.

– Слушай, Сань, я поеду, а? Меня ноги уже не держат.

Фильштейн не стал его тормозить:

– Да, иди, конечно. Ты извини, что выдернул. Если б знал, не стал… Честное слово. Мог бы и сказать, по телефону-то.

– Боюсь, по телефону ты бы не понял. Или не поверил. Тем более, я намекал. А в обиде ты страшен, Франкенштейн. Мне заплатить?

Филя вяло махнул рукой, показывая, что он сегодня щедрый еврей. Потемкин встал, хлопнул его по плечу и поплелся к выходу. Вид у его приятеля был совсем убитый. Кирилл даже хотел вернуться и еще поболтать, но подумал, что это уж точно может потерпеть до завтра. В конце концов, ничего более страшного, чем то, что уже случилось, сегодня произойти не может. Он выскочил из неонового чрева клуба «Рай» и окунулся в прохладную летнюю ночь. Таксист, как и договаривались, ожидал его в паре десятков метров.

– Обратно в Ясенево, шеф, – сказал Потемкин, открывая дверь машины. – Только к стрелке подъедем на минуточку.

– Хозяин – барин.

Он чем-то напоминал Михаила Сергеевича – как, впрочем, и все настоящие московские тачилы. Проехав триста метров вдоль Водоотводного канала, они остановились. Кирилл вышел из машины и сделал несколько шагов по направлению к стоящему к ним задом истукану Христофора-Петра. Задрав голову, он вглядывался в мрачное изваяние, рассекающее черное бархатное небо. Никаких следов ремонтных работ ни наверху, ни у постамента заметно не было. Потемкин хотел было уже ехать дальше, как вдруг увидел, что окна в корме корабля, на котором стоит российский император, горят синим огнем. Причем именно горят, то есть внутри корабля бушует пожар, вырываясь наружу голубыми языками пламени, как из газовой конфорки. Кирилл протер глаза, но пламя не исчезло. Он вернулся к машине и спросил у курящего с отстраненным видом таксиста:

– Прошу прощения, вы не посмотрите?

– Куда? – вздрогнул таксист.

– Вон туда, – Кирилл показал рукой в направлении корабля. – Ничего странного не видите?

Водитель высунул голову в окно, посмотрел сначала туда, куда просил Потемкин, потом на него самого.

– Парень, ты давно в Москве-то? Эта штука здеся уже лет пятнадцать как стоит. «Баба с бигудями» называется.

– Нет, вы не поняли! – мотнул головой Кирилл. – Вы там никакого света в окошках не видите?

Таксист еще раз взглянул на «бабу с бигудями» и уставился в руль. У него был вид человека, который понимает, что вынужденно имеет дело с сумасшедшим.

– Не вижу, – отрезал он. – Так мы едем или нет?

Кирилл хотел было вежливо попросить не держать его за параноика и посмотреть внимательнее, но увидел, что огненное свечение куда-то пропало.

– Да, вы правы, – неуверенно согласился он и сел в машину. – Поехали.

«Заметили меня и погасили, гады», – твердил про себя Потемкин. До самого дома ехали молча, слушая переговоры диспетчера с водителями по рации. Только получив деньги, таксист тихо сказал:

– Ты это, поаккуратней там. Мужик-то вроде неплохой. Жаль, если сгоришь, как все ваши сгорают.

Кирилл понял, что таксист имеет в виду наркотики. Но месседж, с учетом событий этой ночи, получился весьма двусмысленный. Отвечать он не стал. Добравшись до квартиры, Потемкин с трудом открыл дверь, проковылял в спальню и, не раздеваясь, упал на кровать. На счет три он отрубился, словно под капельницей общего наркоза.

Его разбудил противный и назойливый, как бормашина, звонок в дверь. Кирилл не хотел никак реагировать и продолжал плыть в каком-то замечательном и красивом сне. Но сверло звонка со скрежетом и болью буравило его мозг. Потемкин сел на кровати и посмотрел на часы. Они показывали полтретьего часа ночи, за окном было еще темно. Звонок не унимался. Спасительное решение пришло как глоток свежего холодного пива в похмельное утро. Кирилл подумал, что он сейчас просто пойдет и убьет того, кто причиняет ему такие мучения.

– И любой суд меня оправдает, – бормотал он, двигаясь к входной двери с бейсбольной битой. – Фашисты, сволочи!

Не заглядывая в глазок, он молниеносным движением снял щеколду, резко дернул ручку двери на себя, сделал шаг назад и размахнулся. В освещенном мерцающей галогеновой лампой коридоре, прислонившись к стене, стоял Фильштейн – бледный как смерть. В руке он держал бутылку абсента. «Эта ночь не закончится никогда», – подумал Потемкин.

– Ты чего это? – спросил депутат, кивнув на биту.

– Да так, блядь, в лапту играю, – съязвил Кирилл, пропуская его внутрь. – У тебя совсем крыша отъехала?

– Ладно, не злись, – примирительно сказал Филя. – Просто ты же хотел, чтобы я тебе кое-что объяснил. Ну я и решил не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Опять же прихватил в баре кое- что. – Народный избранник помахал бутылкой.

– Погоди-погоди, – вдруг сообразил Кирилл. – А как ты узнал, где я живу? Ты на этой квартире у меня не был ни разу.

– Потемкин, ты какие-то глупые вопросы задаешь, – усмехнулся Фильштейн. – Мы что вчера обмывали?

– Ах, ну да, прошу прощения, товарищ генералиссимус, – картинно расшаркался Кирилл.

– Зря смеешься, – спокойно сказал Филя. – Пошли.