– Да, Борис, пойдемте, мне вас надо кое с кем познакомить. – Арсентьев тоже встал и взял своего знакомого под локоть. – Кирилл, не скучай.

Потемкин остался один. Когда человек находится в состоянии аффекта, вызванного внешними факторами – разговором или перформансом, мелкие физиологические потребности отступают на второй план. Теперь Кириллу резко захотелось сразу и поесть, и отлить. Он решил, что сначала лучше сделать второе. По всем правилам искомое заведение должно было находиться где-то в конце зала. Он двинулся в сторону кормы, без труда нашел ватерклозет и справил нужду. Отделанный «под мрамор» туалет был пустым и чистым. Тщательно вымыв руки жидким мылом, Кирилл посмотрел на себя в зеркало и поправил влажными пальцами растрепавшиеся короткие волосы. Глаза у него, однако, были красными и уставшими. «Мда, пить надо меньше». Потемкин вытер руки бумажным полотенцем и двинулся прочь.

Едва открыв дверь, он нос к носу столкнулся с Мандровой, которая выходила из аналогичного заведения напротив, предназначенного для дам.

– Кира, пупсик! Ты!

– Надо же! Привет, дорогая. А я и не знал, что ты здесь.

– Куда ж они без меня. Ты с кем тусуешься? Пойдем туда?

Из зала доносился грохот – «Пелагея» запустила очередной хит. Тут Потемкин увидел прислоненный к стене большой рекламный штендер, на котором красовалась все та же цитата из Конфуция про человека, который расширяет Путь. Он зачем-то подошел к нему и чуть отодвинул в сторону. За штендером, в глухой стене, была дверь.

– Интересно, – сказал Кирилл и дернул за ручку.

Дверь открылась, пахнуло свежим воздухом.

– Кира, ты всегда суешь свой нос туда, куда не просят? – игриво спросила Римма.

– Ага. Пойдем поглядим.

– Ты на что-то намекаешь?

У депутаны проснулся интерес к предложению. Она увидела шанс наверстать упущенное вчера и проскользнула в дверь вслед за Кириллом. Там оказалась небольшая – видимо, техническая – открытая площадка у самой кормы. Из-под нее с шумом вырывалась пена, и по грязной речной воде тянулся длинный белый шлейф – мощные винты Grand River Palace толкали вперед тяжелое судно, под завязку нагруженное российской элитой и сливками западного кинематографа. Кирилл развернулся лицом по ходу движения, прислонился к ограждению у края кормы и закурил. Римма встала рядом с ним. Их обвевал приятный июньский воздух.

– Хорошо-то как! – совсем по-бабьи выдохнула Римма и обняла Кирилла. – Вот так бы плыть и плыть…

– Только моряки не плывут, а ходят, – поправил ее Потемкин.

Слева показались стены Новодевичьего монастыря. Кирилл разглядывал его окрапленные кровью ажурные башенки.

– Между прочим, именно здесь после стрелецкого бунта в 1698 году под именем инокини Сусанны была замурована царевна Софья – главная конкурентка царя Петра. Как знать, возможно, если бы она тогда взяла верх, история святой Руси повернулась бы совсем по-другому…

– Точно, по-другому, – рассмеялась Римма. – Ходили бы вы все, мужики, в кафтанах и с бородами лопатой.

– А что, – задумчиво погладил подбородок Потемкин, вспомнив отца в сегодняшнем сне, – мне бы, наверное, пошло.

Мандрова шутливо ткнула его в бок:

– Вот дурень! Все бы тебе всякую умную ерунду говорить! Лови момент, наслаждайся. Расслабься, open your mind[19].

– Cogito, ergo sum, – мрачно произнес Потемкин.

– А это еще что такое?

– Я мыслю – значит, я существую. Рене Декарт, один из столпов рационализма.

– При чем тут Декарт, дурачок? – мягко пожурила его Римма. – Тебе надо выйти из этой прямоугольной системы координат, из этого куба. Отключить мобильный, телевизор, Интернет. Лежать себе под пальмами…

– Истину глаголешь, дитя мое. Ты ясно видишь мое ближайшее будущее.

– И куда собрался?

– Сам пока не пойму.

Депутана посмотрела на него с удивлением:

– В каком смысле «сам не пойму»?

– Лечу на недельку на Сейшелы. В некое странное место под названием «Отель “Эдем”». За миллион рублей в сутки. Но, если честно, пока не очень представляю, что это такое.

Римма захлопала ресницами:

– То есть ты хочешь сказать, что собираешься заплатить больше двух сотен тысяч зеленых, чтобы пойти туда, не знаю куда? Я, конечно, в курсе, что ты, Потемкин, человек со странностями, но не настолько же…

Кирилл подумал, что со стороны его планы действительно выглядят очень даже странно. Он выпустил дым и швырнул непотушенный бычок за борт. «Огонь соединяется с водой», – мелькнуло у него в голове. Римма прижалась к его плечу:

– Ну, Андрей-стрелок, раз так, то хоть привези мне оттуда то, не знаю что. Если ты его там встретишь, конечно. Ладно, пошли общаться с массами.

Они вернулись обратно в ресторан. Кирилл на всякий случай опять заслонил дверь штендером – мало ли, решил он, может, в том и была задумка организаторов, чтобы плакат стоял именно так, а не иначе. Около женского туалета Мандрову чуть не сшибла с ног модная молодая режиссерша Валерия Гай- Германика, которая с шальными глазами мчалась в уборную явно не по естественным надобностям.

– Опять обдолбалась, коза! – бросила Римма.

Со словами «пока, увидимся» она пошла куда-то на второй этаж, а Кирилл направился к своей компании. Он проходил мимо столика, за которым сидели Никита Михалков, Ингеборга Дапкунайте, Джек Николсон, Анджелина Джоли и ухоженный российский омбудсмен по правам ребенка Павел Астахов, в таком антураже больше смахивающий на голливудского героя-любовника.

– Когда человека не могут достать с другой стороны, про него в качестве последнего средства начинают говорить, что он голубой, – громогласно вещал Михалков. – Меня называли вором – никто не обнаружил ни одной украденной мною копейки, потому что такого попросту быть не может. Есть совсем уж дикие слухи: я в своих угодьях разбросал с вертолета змей, чтобы старушки не могли ходить за грибами. Я застрелил журналиста на съемках «Сибирского цирюльника», будучи в раздражении. Я отравил свою тещу. Я невероятно жесток с детьми. Теперь новое: будьте любезны, я голубой. И что мне теперь – на Лобном месте публично вступить в связь с манекенщицей, чтобы доказать, что со мной все в порядке? Да пошли они в жопу!..

Потемкин отметил про себя, что на сей раз «жопа» в исполнении мэтра его несколько покоробила. Дослушав перевод, старый Николсон захохотал, хватаясь за живот. За следующим по ходу столом некогда пламенный анархо-синдикалист, а ныне забронзовевший глашатай правящей партии Андрей Исаев пытался охаживать черноокую звезду телеэкрана Тину Канделаки, показывая ей легкомысленные картинки на своем айфоне. Компанию им составляли два полугосударственных адвоката – франтоватый гусар Михаил Барщевский и амебообразный Анатолий Кучерена. Посмотрев в сторону своего столика, Кирилл приметил, что Арсентьев, Брегоут, Капков и Собчак уже в сборе. Он добрался до базы и принялся за еду. За окнами справа проплывало высотное здание президиума Академии наук у площади Гагарина.

– Вы знаете, – сказал Потемкин, всасывая устрицу, – в начале восьмидесятых, когда начали строить этот билдинг, он был шедевром инженерной мысли. Мы с ребятами из школы ползали по недостроенному зданию и воровали оттуда стекла со светоотражающей пленкой. Потом, когда построили, выяснилось, что оно дает осадку к Москве-реке на метр в год. Секретные подвалы под лаборатории, которые у них были основой сооружения, залили бетоном. Начальника строительства посадили на десять лет. Он в колонии умер.

– Это вы так интересно рассказываете, – похвалила его Собчак и повернулась к Брегоуту: – Борис,