вечерам перед телевизором, грызла вместо ужина сырую морковку, заливаясь слезами. И голода почему-то не чувствовала — то ли морковка притупляла, то ли слезы.
Но Юстина чувствовала — что-то должно было разрушить эту тишь да гладь. Скорее всего, зловещая тайна Конрада. Ведь невозможно, чтобы и в её личной жизни воцарилась вдруг сплошная идиллия. Первый раз она влюбилась в парня, которому нравится, и тут же возникла страшная препона на пути к счастью.
— Если хочешь знать, так я из-за тебя взялся наблюдать за твоим дядей, — сказал Конрад, когда они уже сидели за столиком кафе. — Точнее, выдержал такую работу из-за тебя.
— При чем тут я? — удивилась Юстина.
— Очень даже при чем! Я уже собирался отказаться от этого задания, но тут увидел, как ты входишь в дом моего объекта. А я ещё раньше случайно увидел тебя, ну… и ты мне понравилась. Вот я и не отказался.
— А где ты меня видел раньше?
— В автобусе. И решил — все! Вот она, девушка, которая…
— Нет! — в полном отчаянии крикнула Юстинка. — Ты не можешь…
— Чего я не могу?
— Понимаешь, есть одна вещь…
— Я помню, — спокойно отозвался Конрад. — Ты собиралась спросить меня о чем-то. Мне самому интересно. Выкладывай!
— Не могу, — жалобно проговорила Юстина. — Чувствую себя последней свиньёй. Если бы ты хоть какое преступление совершил, а так…
— Могу разбить стекло. Хоть сейчас. Хочешь?
— Это не преступление, всего лишь нарушение правил поведения в общественных местах. Боже, уж лучше бы в письменной форме…
Тут Конрад не на шутку встревожился. Что же так угнетает девушку? Почему она, обычно решительная, тут никак не соберётся с силами?
— Ну, была не была. Ты что-то скрываешь от меня?
Вот уж этого Конрад не ожидал. Со времени знакомства с Юстиной он привык всем с ней делиться, даже служебные тайны постепенно выдал. Скрывать было решительно нечего.
— Богом клянусь, ничего не скрываю! Да в чем дело?
— И у тебя нет никаких… неприятностей?
— Единственная моя неприятность — это то, что тебя что-то гнетёт. Все остальное мне до лампочки.
— Нет, я имею в виду… нет ли у тебя неприятностей со здоровьем?
— Ну, даёшь! Я что же, выгляжу… болезненно?
— Не выглядишь. То есть…
— До сих пор считал себя абсолютно здоровым. С чего ты вдруг?
— Сейчас здоров, а раньше?
— А раньше болел. — Сбитый с толку Конрад не знал, что и думать. — Два года назад гриппом болел. В детстве тоже, наверное, чем-то болел. А сейчас ко мне даже простуда не липнет.
— А ревматизма у тебя нет?
— Нет у меня ревматизма! Слушай, дорогая, что ты привязалась ко мне?
— Тогда почему же, — жалобно прошептала Юстинка, решив пройти до конца свой тернистый путь, — почему же тогда, в казино, ты…
— Что в казино?
— Ты так странно ходил, словно ноги у тебя в коленях связаны? И время от времени… извини… щупал себя… сзади…
До Конрада наконец дошло.
— Ох-х, холера… Так я и знал, портки меня погубят!
У Юстинки камень свалился с души, зато Конрад помрачнел. Не ожидал он от любимой девушки такого… такого рационализма. Однако решил выяснить все до конца.
— И что? Испугалась, что придётся возиться с паралитиком?
Юстинка отмахнулась:
— Не в том дело! Конечно, возиться с паралитиками радость та ещё, но не этого я боялась. Знаешь, больше всего не выношу, когда меня обманывают. И если ты уже с самого начала от меня что-то скрываешь — грош цена нашей любви. Всегда предпочту самую страшную правду самой прекрасной лжи. Учти, кстати! Правда, я долго сомневалась — имею ли право требовать от тебя полной откровенности, а вдруг это что-то компрометирующее, какой-нибудь геморрой…
От смеха Конрад аж пополам согнулся. Жизнь была легка и прекрасна, и никаких геморроев — отныне и навсегда.
Через полчаса в кафе появились Иола с Янушем Дембицким.
— Смотри, — удивилась Иола, остановившись на пороге. — Похоже, мой братец окончательно влип. Я ещё не видела его таким!
Януш потянул её к другому столику.
— А ты разве не знала, что это заразно? И сдаётся мне, я уже заразился.
