Исследуя в двадцатый раз кухонные закутки, я услышала, как муж вышел в прихожую и начал рыться в шкафу под лестничной клеткой. Я решила подождать пока он закончит. Шум раздавался довольно долго, наконец он затих, я подождала еще немного, после чего, уверенная, что муж удалился, выглянула в холл.

Он стоял над пылесосом, тряпками и щетками, извлеченными из шкафа, как символ нужды и отчаяния, и чесал голову рукой сжимающей очки. При моем появлении он смешался, в глазах его мелькнула паника, он торопливо надел очки и начал запихивать все обратно в шкаф.

– Конечно! – сварливо произнес он. – Нет и этого… Ну… Вообще ничего нет!

Было понятно, что нет не вообще ничего, а только утюга. Я стояла, как соляной столб, смертельно удивленная, поскольку мне пришло в голову, что он меня боится. Самым настоящим образом боится меня так же панически, как и я его. Мы боимся друг друга, где в этом смысл, где логика? Я-то понятно, но почему он?!.

Я попыталась над этим задуматься, но утюг помешал. Чтоб они треснули, и Басенька и пан Паляновский! Не в силах оторваться от проклятого предмета, я решила обнаружить его, используя дедукцию, хоть и сомневалась, справится ли дедукция с этой идиоткой. Муж сбежал из холла. Я стояла и думала.

Утюг должен лежать там, где гладят, вместе с гладильной доской. Гладильной доски я тоже нигде не видела, а она побольше утюга и поместится не везде. Вообще-то в этом доме есть прислуга, она гладит, если не на кухне, то где? Не в подвале же, не в ванной! Где может гладить служанка?.. Конечно в своей комнате!

Я обрела способность двигаться. Гладильная доска стояла за шкафчиком в комнате прислуги, утюг находился рядом – на полочке. Я чуть было не помчалась поделиться радостным открытием с мужем, но к счастью меня остановила следующая трезвая мысль.

Утюг действительно был там, где должен, почему же он не мог его найти? Не знает, что в доме есть прислуга?.. Допустим, что он никогда в жизни ничего не гладил, даже подштанников, допустим, о работе прислуги он не имеет понятия и вообще ею не интересуется, допустим, что утюг понадобился ему в первый раз… Порядок – возможно, он не знал, где он стоит. Искать он тоже имел право, но почему в таком страхе передо мной?!

Мысли смешались окончательно, понять этого не удавалось никак. Я подумала, может, он делает что-то нелегальное, мошенничает, жульничает, злоупотребляет, черт знает, что еще, и боится, что Басенька все узнает. Этот звонок от Викторчака, когда он не хотел разговаривать при мне… А может, он знает, что Басенька – это не я, то есть я – это вовсе не Басенька, он не боится настоящей Басеньки, но боится подставной, а свои мысли, по неизвестным побуждениям скрывает, притворяясь, что принимает меня за свою настоящую жену, и боится, чтобы я не поняла, что он притворяется…

Я почувствовала, что от избытка страха и его причин, сама того и гляди свихнусь. Я запуталась в рассуждениях. Что-то во всем этом было очень странное…

Выходя на прогулку, у подножия лестницы я столкнулась с этим несчастным, испуганным и нервным придурком, мне стало его немного жалко.

– Конечно, утюга ты не нашел? – пренебрежительно спросила я. – Я же говорила, что он на месте. В комнате прислуги. Не знаю, где твои глаза и ум.

– Я не видел, – пробормотал придурок, хмуро посмотрел на меня и скрылся в кухне.

С прогулки я вернулась довольно поздно, ничего плохого не ожидала и полностью была занята единственной темой, а именно – размышлениями о жене блондина из автобуса. Я уже в третий раз встретила его в скверике, у меня создалось впечатление, что он шатается там по вечерам от того, что с ней поссорился. Другого повода для его прогулок я найти не могла.

Я открыла двери, вошла в прихожую и на пороге комнаты увидела мужа, угрюмого, надутого, глядящего на меня жутким взглядом. Он по-наполеоновски сложил руки и издавал какое-то странное булькающее бурчание. Я невольно остановилась, немного обеспокоившись и не зная, что это может значить. Муж внезапно сделал выпад ногой в прихожую.

– Негодяйка!!! – неожиданно громким басом зарычал он.

Я опешила. Я ожидала всякого, но не такого! Что на него нашло?! В полном ошеломлении я уставилась на него, не понимая причин такого странного поведения.

Муж убрал ногу, сделал выпад другой, это стало похоже на гимнастические упражнения, взмахнул руками, некоторое время казалось, что он пытается что-то вспомнить, наконец он погрозил мне кулаком:

– Шлюха!!! – для разнообразия дискантом завыл он. – Я знаю все!!! Я не дам марать свое имя по сточным канавам!!!

Я окончательно остолбенела. Ради бога, какие сточные канавы?! О чем речь, о грязи в скверике? Да, действительно, там грязно, но никакого имени я там не марала, только Басенькину обувь… Нажрался он что-ли?.. Я с удивлением смотрела на него, не могла ни с чем связать этот цирк, и вообще, не зная что делать. Принять участие в скандале, повернутся и убежать, обидеться?.. Никаких инструкций по этому вопросу я не получала…

– Мне надоели твои любовники, больше я этого не потерплю!!! – сходил с ума муж, не переступая порог комнаты. – Ты моя жена!!! Убью гада!!! Убью!!!

Гадом, которому угрожала опасность, мог быть только пан Паляновский. В качестве Басеньки я должна была позаботиться о сохранности почитателя и успокоить мужа. Законный владелец продолжал рычать, как раненный буйвол, сбивая меня с мысли.

– Заткнись!!! – внезапно крикнула я, еще пронзительнее его. – Люди услышат!!!

Муж на полуслове остановился и застыл с кулаком, поднятым вверх. У него свалились очки, он поймал их и насадил на нос. Я брезгливо постучала себя пальцем по лбу и направилась в сторону лестницы.

– Я вообще не собираюсь говорить с тобой таким тоном, – гордо и обиженно сказала я. – Ни по каким сточным канавам я не хожу, перестань сходить с ума. Странные какие-то манеры…

Я начала подниматься наверх, остановилась посередине лестницы и повернулась:

– Если тебе что-то не нравится, можешь со мной развестись, – примирительно добавила я. – А вульгарных скандалов прошу избегать.

Муж обрел способность к движению и даже как бы обрадовался.

– Про развод можешь забыть, – сказал он нормальным голосом с отчетливым удовлетворением. – А с твоими поклонниками я разберусь. Я отлично знаю, чем ты занимаешься.

Я не удостоила его ответом, потому что все это казалось бесконечно дурацким и лишенным всякой логики. Если он знает, чем я занимаюсь, то цепляться не должен, не к чему. Может, посылаемые за мной типы, которых я, кстати, до сих пор не видела, со скуки что-нибудь придумали, а он им поверил. Эдак может дойти и до того, что блондин в скверике заговорит со мной и получит по морде…

Два дня мы совсем не разговаривали. На третий день муж нарушил тишину.

– Я еду в Лодзь, – без предисловий сообщил он, заглянув в мою часть мастерской. – Будь добра, отвезти меня на вокзал.

Я не протестовала, потому что он произнес это таким тоном, будто доставка его на вокзал принадлежала к таким нерушимым традициям, как путешествие с рисунками к Земянскому. Слава богу, я знала, где вокзал. Кроме того, несколько часов полного спокойствия, без забот о лице, без парика, казались мне райским отдыхом. Если я его не отвезу, он может вообще не поехать.

– Когда вернешься? – спросила я по дороге, надеясь, что не раньше чем через неделю.

Он подозрительно посмотрел на меня:

– Как всегда, завтра. Очень рано, на рассвете.

Это меня не интересовало, на рассвете я не функционирую. Я ехала очень медленно, чтобы его не расстраивать, чтобы он, упаси боже, не отказался от поездки.

– Поспеши, мне еще надо купить билет, – нетерпеливо произнес он и тут же опомнился. – То есть, езжай медленно! Не несись так, никто тебя не гонит!

На этот раз я не собиралась убеждать его, что он просто чокнулся и просто не знает, чего хочет. Я исполнила его первое желание, отчего до самого центрального вокзала он цеплялся за приборную панель, попеременно закрывал и выпучивал глаза, постанывал и сопел.