наверное осматривал её со всех сторон.

— Ничего пани плохого не сделала, подбросило нас из-за резкого торможения, а другого и не оставалось, я бы сам не захотел давить собаку. Но вот теперь сдаётся мне, что этот пёс нам жизнь спас.

Я невольно поискала глазами собаку. Она уже перебежала поле и вертелась у каких-то построек.

— А все-таки что произошло? Я понимаю — колесо отлетело, думала, такое бывает только у конных экипажей, а у машины почему?

— Правильно пани думала, это не телега или колымага, а «мерседес», у них же колёса сами по себе не отваливаются. И сдаётся мне — плохи наши дела.

Подошёл, увидел, что я опять испугалась, и строго добавил:

— По-хорошему, я все же должен сделать пани графине замечание. Не следовало так отчаянно тормозить, жать на тормоза, лучше в данном случае было бы нажать на газ. Собака была ещё далеко, мы бы успели проскочить сто раз, и ничего бы с ней не случилось. Зато с нами бы случилось! Слава богу, что за рулём не я сидел, а пани графиня, иначе колесо отвалилось бы на большой скорости вон на том повороте. И крышка!

У меня мурашки побежали по всему телу, и я в третий раз потребовала лекарства.

— И что? — задала я свой излюбленный вопрос. Ничего умнее не пришло в голову.

Роман не сразу ответил. Он опять, низко нагнувшись, очень внимательно осмотрел что-то под машиной.

— Вот думаю, как лучше поступить. Позвонить в ремонтную автомастерскую? В принципе, я мог бы и без их помощи обойтись, ведь сервис непременно станет интересоваться, что да как, ещё в полицию сообщат. Сдаётся мне, кто-то выкрутил гайку из пясты. Не соизволит ли пани графиня выйти из машины?

Я соизволила. И даже сделала это с охотой, ведь машина перекривилась и сидеть в ней было неудобно. Уже стоя на асфальте, почувствовала — вроде ноги какие-то мягкие, и внимательно пригляделась к постройкам, куда бежал пёс, виновник автопроисшествия. Может, в той деревушке у дороги найдётся бар? Я не очень поняла смысл сказанного Романом, и он пояснил доступнее:

— Работяги из сервисного обслуживания машин в таких случаях непременно сообщают полиции, ну, когда почувствуют, что пахнет преступлением. И нам пришлось бы соврать, что машину вёл я, ведь у пани ещё нет прав, а гляньте на тормозной путь. Ведь идиоту ясно, что опытный шофёр не стал бы так тормозить. Поэтому уж лучше я сам попытаюсь справиться с колесом, а пани может пока посидеть вон в том баре. Я вижу — уже открыли.

Глянув на дом, который Роман считал баром, я повернулась к верному слуге и по своей привычке задала опять глупый вопрос. Но должна же я все понять!

— Так Роман полагает, что…

—…что кто-то открутил нам колесо и оно отлетело. Ну вспомните карету, свалилось со ступицы, потому как еле на ней держалось.

Поскольку я, видимо, ещё не производила впечатления совсем успокоившейся, Роман взял меня под руку и лично довёл до бара. Там посадил за стол и дал немного денег. Выезжая чуть свет учиться ездить на машине, я, разумеется, денег с собой не взяла. В карманах лёгкой летней юбки был только носовой платок.

Не желая начинать день со спиртного, я заказала кофе и сок, а выпитый до этого коньяк достаточно меня взбодрил. Сидя за столиком бара, я наблюдала, как Роман возился с колесом. Потом к нему подъехала какая-то небольшая машина, из неё вышел парень и взялся помогать Роману.

Постепенно я успокоилась совсем и могла рассуждать здраво. Роман наверняка прав в своих предположениях относительно негодяя, что-то открутившего в нашем колесе, чтобы оно отвалилось на ходу и мы оба погибли. А поскольку сделать это во время езды нельзя, значит, этот кто-то поработал накануне, когда машина стояла… О, я даже не знаю, где ночью стояла машина, а если в гараже, хорошо ли он запирается.

Кто же это мог сделать? Врагов у меня не было. Правда, была Луиза Лера, но она отпадает. И ещё существует незнакомый мне пока Гийом, но он обретается неизвестно где и какая ему польза от моей смерти? Ведь прадедушка в своём завещании специально велел вписать, что лишает этого Гийома всякого наследства. Так, может, этот негодяй просто мстил мне? Хотел меня убить или радовался бы, что я искалечена на всю жизнь. И при этом не подумал, что пострадает ни в чем неповинный Роман? Или это мстит мне Арман за то, что я не принимаю его ухаживания, но в таком случае ему логичнее было бы мстить Гастону… Вот погибнет Гастон, так мог рассуждать Арман, и тогда я кинусь в его, Армановы, объятия. Как же, держи карман шире! Нет, Арману покушаться на мою жизнь не было никакого смысла, а Гастона надо на всякий случай предупредить, чтобы остерегался.

Больше никакой ерунды я не напридумывала, потому что пришёл Роман.

— Все в порядке, колесо прикручено. Спасибо парню, помог. Можем ехать, но, наверное, на сегодня пани хватит крутить баранку?

Роман сел за руль, я рядом, и мы не торопясь поехали домой. По дороге смогли поговорить.

— Теперь у меня нет сомнений: гайку открутили, еле держалась. Вопрос: кто и когда? И где? Это сделано недавно, долго бы гайка не продержалась, значит, сделано в Трувиле, этой ночью. Машину я поставил в наш гараж вчера вечером, вывел её только вот сейчас, как нам ехать. Заперев гараж, а было ещё светло, я отправился по своим делам. Замок в нашем гараже обычный, а это значит — отмычкой можно отпереть, а когда в гараже при закрытых дверях горит свет, снаружи его не видно. И в доме бы не услышали, если кто в гараже стучит или бренькает. Мерзавец мог спокойно работать, тем более что дома была одна Флорентина, и то вечером куда-то выходила.

Я внимательно слушала и спросила, кто же, по мнению Романа, мог такое сделать.

— Не знаю. Логично предположить — человек, который унаследует имущество после смерти пани. Или человек… Есть у меня некоторые подозрения, но для этого мне надо кое-что выяснить.

— Что выяснить?

Роман помолчал.

— Вы уж не гневайтесь на меня, милостивая пани, — сказал он тоном, весьма далёким от просьбы, — я в людях малость разбираюсь. Вот вчера напрасно весь день пытался отыскать господина Армана, потому что он для пани может оказаться… да что там — оказаться, он уже опасен для пани графини. Хотелось мне узнать, где он и чем занимается. И не нашёл!

Вот так умный Роман подтвердил мои глупые бабьи опасения. Я тоже замолчала, всю оставшуюся дорогу раздумывая над тем, какую же опасность представляет для меня Арман. Может меня скомпрометировать? Кого это пугает в нынешние времена свободных, чтобы не сказать — распущенных нравов. Похитить меня? Изнасиловать? Так я все время на людях, крикну — защитят. Да и зачем это Арману, не столь уж великую страсть он ко мне питает.

Мы вернулись домой, и я отправилась переодеваться и приводить в порядок волосы, что, как известно, всегда требовало много времени и трудов. А тут пришёл Гастон. И пока я занималась своим туалетом, мужчины, по всему видно, успели переговорить, потому что вид у Гастона был озабоченный и встревоженный.

— Прошу меня извинить, — обратился ко мне Роман, — но мне придётся покинуть пани на какое-то время, пока же оставлю вас под опекой месье Монпесака. На всякий случай отдам «мерседес» на техосмотр, в мастерской он в безопасности, а мы будем пока обходиться «пежо».

— Зачем же месье Монпесаку такая морока… — кокетливо начала было я, полагая, что ни в каких опеках не нуждаюсь, но Гастон не дал мне договорить.

— Моя дорогая, неужели не понимаешь — то аквалангист пытается тебя утопить, то неизвестный злоумышленник выкручивает гайки из ступицы твоего автомобиля. Не нравятся мне такие шуточки и разреши хотя бы присутствовать в момент очередной из них. Если же тебе присутствие моё нежелательно или по каким-либо причинам неудобно, я стану оберегать тебя издали, хочешь ты этого или нет.

Он ещё спрашивает! Разумеется, мне всегда желательно его присутствие и чем ближе, тем лучше, никаких «издали»! И даже если я особа достаточно энергичная и сама могу о себе позаботиться, как все же приятно чувствовать рядом сильную мужскую руку, всегда готовую поддержать в нужный момент.

Итак, я согласилась с предложением Романа и попросила его лишь вернуться к приезду пани Ленской.