Да, не напрасно под окном этой комнаты выла собака…

Первой с криком умчалась секретарша месье Дэсплена, второй сделала попытку уборщица, вызванная загодя поверенным, но сил ей не хватило, и она со стоном повалилась на пол. Мартин Бек, бесцеремонно растолкав преграждающих ему путь, заткнув нос, бросился в ванную, а слесарь — к ближайшему окну. Не знаю, что делали остальные, не успела заметить, потому как сама, не произнеся ни слова, пала на грудь Гастона и судорожно ухватилась за отвороты его пиджака, пытаясь скрыть в нем лицо. Тоже ни слова не говоря, молодой человек подхватил меня на руки и бегом вынес в другую буфетную, где, бережно положив на диванчик, немедленно достал из буфета графинчик коньяка и влил в меня солидную порцию. В себя тоже.

Хладнокровие сохранил один месье Дэсплен, ну да ему по должности положено. Заткнув нос носовым платком, он мужественно вошёл в комнату и внимательно все осмотрел. После этого отыскал нас в другой буфетной и тоже подкрепился коньяком.

— Что ж, вот и обнаружилась пропажа, — сухо заметил он.

— Вы о ней? — смогла пролепетать я.

— Я о них. Раскрытый ларец и оба пистолета, причём один из них вынут.

— Надо вызвать полицию, — сказал Гастон, вытащив из кармана телефон. — Вы знаете здешние номера или сразу звоним в скорую?

— Парижские номера я знаю. И это должен сделать я.

Месье Дэсплен вынул свой телефон и сам настучал в него нужные номера. Гастон получил возможность опять заняться мною, крепко обняв меня и прижимая к себе, что несомненно положительно сказывалось на моем здоровье, но я благоразумно решила ещё немного попритворяться, будто меня продолжает мутить и я ещё очень слаба. Ах, как приятно было чувствовать его крепкие объятия, слышать нежные, успокаивающие слова, произнесённые чуть слышным шёпотом!

А месье Дэсплен работал. Поговорил с одним, потом с другим. Я поняла — сейчас подъедет полиция, а затем доктор и люди, которых вызывают в таких случаях.

Вошёл Мартин Бек, уже совершенно оправившийся, ведя за собой конюшенного сторожа. Вбежала вторая женщина, вызванная, как я поняла, ещё заранее нотариусом в помощь первой уборщице, и при виде коньяка выразила настоятельное пожелание немедленно подкрепиться, «авансом», как пояснила труженица. Видимо, о находке уже знали все в округе. Естественно, ей тоже не отказали.

Гастон отважился поинтересоваться у нотариуса:

— Так вы поняли, кто там лежит?

— Я старался смотреть в сторону, — честно признался месье Дэсплен и опять потянулся за медикаментом. — Для меня главным был ларец с пистолетами. Должен признать, увидел их — и тяжесть свалилась с моих плеч.

— Я и то удивляюсь вашему мужеству, — признался молодой человек.

— Говорил я, что слышал удар! — заговорил конюшенный сторож, очень довольный, что он первым обратил внимание на такой существенный факт. — А мне не верили. Я им талдычу, а Бернард ещё рогочет — чего с пьяных глаз не послышится… — начал рассказывать сторож, которому, похоже, не давали этого сделать. Теперь настало его время. Тут вмешался его непосредственный начальник, заведующий конюшнями.

— Так правду говорят — это женщина? — ни к кому не обращаясь, поинтересовался он.

— Баба! — подтвердила женщина, подкрепившаяся авансом. — Головой ручаюсь.

Нотариус решительно прервал посторонние разговоры.

— Так что за шум? — обратился он к сторожу. — И когда вы его слышали?

— Так с месяц назад. Сразу после того, как опосля ревизии дворец опечатали. От самой конюшни я слышал, слух у меня — что надо!

— Какого рода шум? — попытался уточнить стряпчий.

— А кто его знает! Шум как шум. То ли под мебелем каким ножка отломилась и он на пол грохнулся, то ли и вовсе какая люстра с потолка обрушилась.

Месье Дэсплен обратился сурово к Мартину Беку:

— А вы слышали сообщение о шуме?

— Я все слышал. Извините, вы о чем спрашиваете?

Выразив взглядом все, что он думает о легкомысленном заведующем, нотариус подчёркнуто терпеливо повторил:

— Вам известно сообщение сторожа о шуме, который тот якобы слышал в запертом и опечатанном доме?

— А как же! Жерар мне первому и сообщил, я ведь тут за все отвечаю, не только за конюшни. И мы тогда же все проверили: все двери и окна оказались заперты, печати на месте. Я и не нашёл нужным сообщать вам, месье, о подозрительном шуме, подумал — почудилось Жерару. А беспокоить парижского нотариуса вздорными слухами не счёл себя вправе. Только распорядился, чтобы сторожа внимательнее относились к порученному им делу и чаще обходили дворец, причём каждый раз проверяли целостность дверей и окон.

— У вас сколько сторожей?

— Шестеро.

— Можно установить, кто из них в какой день нёс дежурство?

— А как же! — опять не выдержал Жерар. — Шестеро нас, верно, и каждый записывает, когда он дежурил. Да ничего особого и не случилось. Хотя Жан-Поль и видел кое-что.

— Что же он видел? — расспрашивал месье Дэсплен.

— Так нешто у Жан-Поля поймёшь? Неразговорчивый он, из камня и то больше выжмешь. Ну там через пятое на десятое удалось разобрать, вроде он кого-то видел. А потом вышло — не кого-то, просто кусты ни с того ни с сего шевелились, вроде как сами по себе, а никого не было.

— Когда?

— А сразу после того. Утром на следующий день. А ночью Альберт дежурил, вместе со своим пёсиком, так этот пёсик, чтоб ему, мой ужин сожрал. Я с собой захватил, перекусить собрался, а он…

— А ты чего там оказался? — не понял его начальник Мартин Бек.

— А я разозлился, что никто мне не верит, и хотел своё доказать. И хотя в ту ночь не моё дежурство было, а Альберта с его псом поганым, я тоже к дворцу подходил и долго там ошивался.

— И что?

— И не повезло мне. Специально под тем домом околачивался и ничего не видел и не слышал. Ни света, ни звука. И пёс Альберта тоже ни слова не сказал.

— Из них я больше всего верю псу Альберта, — пробормотал месье Дэсплен и прекратил допрос.

Будучи женщиной сложения деликатного и ещё не оправившейся от потрясения, я не принимала участия в общем разговоре. Но вот поверенный выжидающе поглядел на меня, и мне ничего не оставалось, как высвободиться из объятий Гастона, сесть прямо и задать вопрос, которого от меня ожидали.

— Меня не было здесь в это время, — скромно начала я. — Однако, если не ошибаюсь, шум, который слышал Жерар, раздался вскоре после смерти моего прадеда, да будет ему земля пухом? Сразу после инвентаризации? Я не ошибаюсь?

— Мадам графиня абсолютно права.

— Так сколько же прошло времени?

Месье Дэсплен задумался. Оглянулся на свою секретаршу, которую только теперь, очень бледную, подвёл к нашему столу слесарь. Девушка ещё явно не пришла в себя. Вторая уборщица без приказания вынула из буфета чистые рюмки, Месье Дэсплен вздохнул.

— Если я не ошибаюсь… сейчас нет возможности проверить… Полагаю, дня через два. То есть через пять дней после смерти моего клиента. С инвентаризацией я поспешил по… гм… известным мадам графине соображениям.

У меня в голове появились кое-какие соображения, хотя чётко сформулировать их я пока ещё не могла. Вернее, не хотела. Я очень надеялась, что загадку решит полиция, в конце концов, это входит в её обязанности, а мне пришлось однажды слышать — ещё в прошлой жизни, что один раз полиция смогла распутать дело. Может, и в теперешние времена полиция тоже на что-то способна?