– Я считаю, – говорила выдра, – нужно каждый раз их пугать. Очень действенный метод! Имеет смысл что-нибудь забирать у них и прятать. Только я никогда больше показывать спрятанное не буду. Выглядело это довольно забавно, согласна, но уж очень я волновалась.

– Оки оят, – заявил Пафнутий. Обернувшись, выдра укоризненно поглядела

на медведя. Тот сконфузился и поспешил проглотить рыбу.

– Я хотел сказать – сороки проследят, – пояснил он. – Они так переживали, что люди забрали с собой все блестящие штучки! И теперь все время проводят у шоссе, подстерегая появление новых вредителей леса.

– Не так уж и трудно их подстерегать, – вмешался в разговор зверей шустрый зяблик, перепорхнув на ветку пониже. – Люди появляются только в двух местах. Сам удивляюсь, но так оно и есть. Так что достаточно в двух местах покараулить.

– Очень хорошо, что только в двух местах! – обрадовалась Марианна и бултыхну-лась в озеро.

Зяблик был прав. Люди в самом деле останавливали машины на шоссе с целью проникнуть в лес только в двух местах. А все потому, что только здесь и можно было попользоваться лесом. В первом случае это была вырубка, во втором – полянка. Правда, было еще и третье место, то самое, где Пафнутий в прошлом году нашел запрятанный людьми клад, но оно не для всего годилось. Деревья росли у самого шоссе, внизу разросшиеся кусты представляли непроходимые заросли. И все поросло высокой колючей травой. Подходящее местечко для того, чтобы спрятать клад, и совсем не подходящее ни для пикника, ни для бивака, ни даже просто для загорания на травке. Это с точки зрения людей. У зверей же другая точка зрения, вкусы и привычки у них тоже другие. Загорать и пировать, сидя на пенечках, звери не имеют привычки, а также не фотографируются, не ремонтируют машины, не пляшут под музыку.

Марианне в упорстве не откажешь. Она принялась так активно агитировать Пафнутия, барсука и всех прочих обитателей леса в пользу своего метода борьбы с людьми (отпугивать их и чинить всяческие помехи), что наконец всех убедила. И в результате первый же подвернувшийся человек был напутан просто до ужаса.

Упомянутый человек сидел на пенечке, разумеется, в вырубке и пытался залатать велосипедную камеру. Тянулось это так долго, что звери почти в полном составе успели собраться на другом конце вырубки, спрятавшись за пенечками. Даже Ремигий подоспел. И именно хитрый лис уговорил Пафнутия сделать решающий шаг.

– Марианна права, – принялся он уговаривать медведя. – Пафнутий, только ты сумеешь отобрать у него эту штуку. Вон она какая большая, птицам не утащить. Ладно-ладно, потом можешь возвратить, но пусть этот вредитель испугается! Вот увидишь, Марианна будет очень довольна, вот увидишь! Уверен, в награду наловит тебе во-от такую кучу рыбы! Нет, две такие кучи!

Хитрый лис ссылался на авторитет выдры, потому что знал – Пафнутий во всем привык полагаться на мнение своей приятельницы. Сам же Ремигий вовсе не был так уж убежден в правильности ее тактики, но такая уж у лисы натура – хитрить и прибегать ко всевозможным уверткам, устраивать каверзы и втихомолку радоваться, когда кто-то попадает впросак.

Для Пафнутия решающим аргументом стали две кучи рыбы. Очень понравилась ему такая перспектива, и он согласился попугать человека.

Тем временем вредитель леса прилепил заплатку на камеру, зажал ее каким-то приспособлением и положил колесо на травку, где уже валялся его велосипед с одним колесом. Потом спрятал клей, ножницы и прочие вещи в сумку, притороченную к сиденью велосипеда. Делал он это не торопясь, спокойно. Сложил, значит, все в сумку, а сам поудобнее уселся на пенечке и закурил, глядя на стену леса перед собой. Пафнутий осторожно подкрался сзади, ухватил в зубы велосипедное колесо и, так же осторожно пятясь, уволок его в заросли. Только там выпустил изо рта и смог отплеваться.

– До чего же мерзкий вкус! – жаловался он Шепотом. – И запах тоже отвратительный.

– Ничего, не переживай! Зато теперь посмотрим, что будет! – успокаивал медведя Ремигий, потирая лапы в предвкушении развлечения.

Человек закончил курить. Повернувшись, протянул руку за колесом. И остолбенел. Долго смотрел он не шевелясь на то место на траве, где только что положил колесо со свежей заплаткой. Протер глаза и принялся лихорадочно шарить в траве руками. Потом вскочил с пенечка, обвел лес безумным взглядом и схватился за голову.

– Бедняжка! – посочувствовала Клементина, наблюдавшая вместе с остальными за ним. – Глядите, как переживает!

– А тебе что? Ведь он человек! – скривился Ремигий.

– Ну, ну! – проворчал барсук. – Это уже крайности. Мы не хотим обижать людей, мы намерены только защищать от них наш лес. А этот, похоже, и в самом деле огорчен.

– Чрррезвычайно огоррррчен! – подтвердили сороки. – Чррррезвычайно!

Клементину поддержала ее сестра Матильда.

– Надо отдать должное этому человеку, он не вредитель. Мусора не бросал, вони не напускал, музыкой не гремел и мотором не ревел.

– Отдам я ему эту вещь, – сказал Пафнутий, у которого было доброе сердце. – Пожалуйста, пусть кто- нибудь сделает так, чтобы он отвернулся в другую сторону.

Сороки решили – такая задача как раз для них. Сорока первой вспорхнула и полетела на другую сторону полянки, за ней последовал муж. Там они уселись на березку и подняли такой хай, что человек, вздрогнув от неожиданности, повернулся к ним. А сороки устроили целое представление. Подпрыгивали на ветке, взлетали, размахивая крыльями, и опять опускались на ветку. И все эти танцы сопровождались оглушительным стрекотанием. Бедный велосипедист, и без того ошарашенный, совсем потерял голову. Стоял, разинув рот и бессмысленно уставясь на безумствующих птиц. Надо отдать должное сорокам, они очень старались и со своей задачей справились отлично.

Пафнутий воспользовался случаем и отнес на место камеру. Сделал это так же бесшумно и положил точнехонько на то место, откуда взял. Вернее, собирался положить.

Неизвестно почему человек вдруг обернулся. Должно быть, сороки все-таки немного перестарались и надоели ему.