Нет, не видела мать своего малыша мёртвым, —как явились сказать — только охнула и оземь…Сорок дней и ночей под тяжелой дохой мёрзлада стучала зубами, да выла… Да выть — поздно…Что осталось от глаз, если ночью и днём мокли?Чтобы в крик не кричать, губы жала тугой гузкой,а застряло в мозгу: «Обманули!.. Не он!.. Мог ли?..Не его, не его положили во гроб узкий!..»А когда подвели молодца через срок долгий,где и силы взяла? — растолкав шептунов в свите,затряслась на плече: «Не возьмёте, зверьё!.. Волки!..Нету глаз у меня, да на ощупь скажу — Митя!..»
* * *
Не вольная птица — жена — не девица,мне мужнее имя марать не годится…Спи, мой богоданный! Пускай не приснитсятебе золотая воровка–куница…Я шапочку кунью на брови надвину —спи, мой богоданный! Спи, мой чужевинный!Сапожки сниму и босой до порогалегонько пройду, половицей не дрогнув…А утром меня призовешь ты к ответу:— Что ножки, как лед? Может, бегала где-то?..Скажу, не моргнув, только губы кусая:— Напиться вставала… бежала босая…
* * *
Взращено византийством и гречеством,бито темником, бито огнём,называется гордо — Отечество!Не пройти, не объехать конём.Челобитчество ли?.. Человечество?..Снег и ветер — не райское пение.Называется кратко — Отечество,а назвать бы — Тоска и Терпение,а назвать бы — в привычке витийствовать —бедным полем, где Богом обронены,скудным местом, где не византийствуя,родились — отмотали — схоронены.
* * *
Ах, что за потолки! Белить бы да белить!И люстра на крюке висит сиротски косо…Какому бы врагу ехидно подаритьпохмельную любовь великоросса?..Он, глухо отсопев, ухмылку сжав в горсти,щетину поскребёт, ремнём задавит брюхо:«Сударыня, прости!» — сударыня простит.И чарку поднесет, и корку даст — занюхать…
КАИР
Хоть не знаю, где сменится праздник постом —в этой области глухо и мглисто, —но себя осеняю широким крестомна глазах у фундаменталиста.Хулиганка с отсутствием чувства беды,